Попечители требовали отчеты за каждую копейку, поэтому работы у женщины хватало всегда. Там, где одновременно находится столько студентов ежедневно что-то происходит.
Не удостоив мать объяснениями, мужчина обронил всего одну фразу:
– Она нужна мне.
Магесса Вантерфул запросто могла бы сделать вид, что не понимает, о чем толкует ее сын. Она могла бы выставить его из кабинета, потому что он был хозяином на их землях, но не в ее академии, но вместо этого женщина отложила документы, непримиримо сложила руки на груди и прямо взглянула в темно-синие глаза.
– На твоем курсе есть другие одаренные, ты сам говорил. - заметила она как бы между прочим.
– Ты не понимаешь, мама. Я впервые видел, чтобы чья-то сила была настолько объемной, переполненной. Павлиция Бендант - сосуд с чистейшей магией.
– Снова твои увлечения? - магесса недовольно нахмурилась. Она никогда не разделяла пристрастия сына и покойного супруга. - Тебе напомнить, чем они закончилось в прошлый раз? Ты едва не женился на оборванке, которая желала твои деньги больше тебя.
– На этот раз все по-другому. - твердо произнес мужчина и все-таки занял свободное кресло у рабочего стола матери. - Я уверен, что Павлиция знает о своем даре больше, чем говорит...
Жестом руки борвав речь сына, который, кажется, вновь помешался на своей идее, магесса призналась, проговаривая каждое слово с нажимом:
– Я не могу дать ей работу в академии. Галеций Фалдруд ясно дал понять, что работы эта девочка не найдет ни в академии, ни за ее пределами в столице. Боюсь, что по истечении трех недель она не сможет оплатить свое проживание. Не уверена, что после этого она станет и дальше посещать академию, а значит, ее дар заблокируют как не поддающийся контролю.
– Тогда я сам буду платить ей жалование.
Не это глеция ожидала услышать от своего сына. А впрочем, с детства было видно, что от отца он унаследовал гораздо больше, чем от нее.
– Ты зря упрямишься.
– А если она и есть тот самый элементаль? - тон мужчины стал серьезным, холодным, почти ледяным.
Маска увлеченного преподавателя покинула его лицо, выпустив наружу аристократа до мозга костей. В молодости, когда ее супруг становился таким, на Анидру накатывал страх. Но вскоре этот страх превратился в волнение и трепет. В объятиях супруга она всегда ощущала себя маленькой девочкой, купаясь в его опеке, в его заботе, в его страсти и любви.
С возрастом на этот тон, на этот взгляд, пробирающий до костей, у нее выработался иммунитет. Несносный мальчишка вырос на ее глазах, и она прекрасно знала все эти жесты и взоры, скопированные им у отца.
На нее они больше не производили должного впечатления.
– Ты говорил так в прошлый раз, Истол.
– У Амеджии не было самовосполняющегося резерва. - продолжал мужчина упираться. - Если Павлиция элементаль...
– Ты все равно не откроешь сокровищницу Падшего Естийя. - оборвала она его мечтания, которые он считал не иначе как целью. Труднодостижимой, но целью. - Тебе нужно четыре элементаля.
– Но если она элементаль, это будет означать, что существуют и другие.
– И что тогда? - магесса повысила голос.
– В таком случае я их найду. И... - поразмыслив над тем, чего действительно хочет, Истол принял очередное решение. Кое-что мешало ему наладить с Павлицией более близкие отношения. - Уничтожь документы касаемо ее наказания. В ее личном деле их быть не должно.
Лист бумаги, вылетевший из папки, сгорал в пламени матери за его спиной, когда он покидал кабинет. Покидал он его с четким планом действий. Привыкший полностью контролировать свою жизнь, он заранее расставлял по полочкам каждый свой шаг.
Деньги... На его кошелек оплата жалования для студентки никак не повлияет, но если его финансовая помощь студентке поможет задержать ее подле него, он готов был расщедриться и на более крупные суммы.
Если она все же элементаль... Это меняло ровным счетом все. И в первую очередь его планы на Павлицию.
– Павлиция! – гневный оклик не остался для меня незамеченным.
Туман перед глазами рассеялся, пугающие образы растворились, уступая место реальности. Здесь – в этой реальности, преподаватель Вантерфул энергично встряхивал меня за плечи, как ни странно по-прежнему преклоняя передо мной одно колено. Лицо мужчины казалось посерело, а широкие брови, что встретились у переносицы, навевали мысли о том, что куратор зол.