Утром мрачный Эйшит растолкал Теодора и Ромнера.
— Давайте, парни, как раз успеваем.
Тед прошёл на кухню, плеснул в стакан воды из-под крана и жадно выпил. Глаза словно засыпало песком, в висках стучала боль, и откуда-то снизу волнами накатывала тошнота. Эйшит, вышедший следом, обвёл помещение покрасневшими глазами и, порывшись в аптечке, выдавил из блистера три таблетки — одну заглотил сам, другую молча сунул Теду, а третью положил на край стола, для Ромнера. Остальные участники вечеринки, как понял парень, свалили ещё ночью.
До общежития было двадцать минут пешком, и обычно курсант проходил такое расстояние шутя, но сейчас — тело словно бы не слушалось, и когда Тед наконец толкнул знакомую калитку, он был покрыт липким потом.
Парень, задыхаясь, преодолел дорожку и две ступеньки, пошарил в кармане и выудил пластину ключа. Вахтёр, незнакомый пожилой дядька, поднял на него взгляд, но, когда турникет успокоительно пискнул, расслабился и снова уткнулся в планшет.
Кир, уже одетый, допивал кофе. Вглядевшись в соседа, он присвистнул и ткнул пальцем в кнопку, включая кофемашину.
— Ну ты и загулял, — с лёгким осуждением выдал он. — Давай, переодевайся, ещё успеваешь.
«А ты мне не жена — следить, загулял я или нет», — с раздражением подумал Теодор, но сдержался и только буркнул:
— Ну, подумаешь…
— Ага, подумаю, — спокойно отозвался Кир. — Давай, не застревай.
Встал, подхватил планшет, сунул его в сумку и вышел.
Тед прошёл в душ, смыл с тела липкую гадость, обмотал вокруг талии полотенце и взял в руки чашку, но тут же поставил обратно — запах кофе вызвал спазм где-то внутри. Пережидая приступ, парень присел на койку, потом лёг. Сердце билось редко, и вдруг скрутил страх — до сих пор никаких проблем со здоровьем не бывало, любую медкомиссию Теодор проходил без заминки…
«Это передоз», — Тед ещё вчера понял, что спиртное было «заряжено», да и выпечка… Но страх не отпускал, словно бы прокатываясь волной к самому горлу.
Нет, на лекции лучше не ходить. Парень прикрыл глаза, потом потянул на себя покрывало и затих.
Вечером Кир обнаружил Теда почти в той же позиции — только закутавшимся в покрывало поплотнее.
— Тебе бы к врачу, — озабоченно сказал он.
Нет, только этого не хватало!
— Да я уже в порядке, — и курсант в доказательство сел на постели.
— Ага, вижу. Траванулся, что ли? Почему в медчасть не позвонил? Они б тебя живо на ноги поставили.
— Кир, не лезь, — при этих словах снова накатило, и парень несколько секунд глубоко дышал, пережидая.
— Так… я звоню уже, ты лежи. Воды дать?
— Нет!!! Не звони. Само пройдёт!!!
— Да что с тобой такое?!
— Всё в порядке, — выдавил парень, с трудом подавляя очередной позыв к рвоте. — Не… не звони!!!
— Как знаешь, — мрачно согласился напарник. И всё-таки протянул стакан воды. Тед с жадностью выпил.
Кир покопался в своих вещах, звякнул чем-то то ли стеклянным, то ли металлическим и вернулся к койке соседа.
— Должно помочь, — озабоченно сказал он, прикладывая к предплечью приятеля миниатюрный инъектор.
— Что это?
— Да так.
Минут через пять и впрямь стало легче. Но Кира это словно бы не обрадовало — он угрюмо насупился и отошёл к своему терминалу.
— Тед, — осторожно сказал он почти через час напряжённого молчания. — По-моему, ты влип.
— Ничего подобного. Просто траванулся.
— А врача почему не хочешь?
— Не люблю я их, — буркнул будущий пилот.
— Ну ясно, — подавленно согласился Кир. — Не любишь. Понятно.
И, помолчав немного, добавил:
— Уж не знаю, где ты вчера был… только… знаешь, так и из Академии вылететь недолго.
— Ты на что намекаешь?
— Ни на что.
И Кир уткнулся в вирт-окно.
На следующее утро стало намного лучше, хотя мышцы и напоминали кисель. Но Тед с показной бодростью встал, принял душ и, насвистывая, приготовил себе кофе. Кир тем временем собрался и вышел — тогда Теодор выплеснул бурую жижу: смотреть на неё было по-прежнему трудно.
Он успел минут за пять до начала. Аудитория постепенно заполнялась. Тед никак не мог заставить себя сосредоточиться — то, что обычно воспринималось как цельная картинка, словно бы рассыпалось на осколки, и он рассматривал эти фрагменты по отдельности, внимательно, пытаясь соединить. Вот Шуон, сдержанно жестикулируя, что-то говорит Аанден. Наверняка впаривает про историю Земли. Перед ними — крохотное вирт-окно с застывшим чёрно-белым изображением: на склоне, усыпанном белыми цветками, девушка и парень в странной одежде. До Теда доносится — «композиция кадра», «Куросава». Кто такой Куросава — хмырь в кадре или, наоборот, режиссёр — неясно. Да и не важно.