— Слушай, раз уж залезла, придвигайся ближе, а то как-то совсем глупо получается.
— Да, к тебе придвинешься…
— Ну Сэл… ты и правда думаешь, что у мужиков мысли только «про это»?
— Не знаю, как у мужиков, а у тебя, к-кобелины… — и Сэл выдала непечатное.
— В походе закаляются характеры и упрощаются нравы, — печально констатировал Тед.
— Будешь приставать — руки пообрываю, — но Сэл всё же придвинулась, сберегая тепло.
— Ага, обрывай, мне их заново отрастят… скажу, что производственная травма.
— Это чего ты производить собрался?!
— Не «чего», а «кого». Таких как ты, — нравоучительно отвечал Тед. И поспешно добавил: — Красивых и умных.
Сэл нервно хихикнула.
— Тогда уж таких как ты. Да тебя клонировать надо… для увеличения рождаемости во Вселенной.
Тед, довольный, не стал спорить. Доволен он, впрочем, был не столько сомнительным комплиментом, сколько тем, что из голоса Сэл исчезла враждебность.
— Ноги сюда давай, леденючие же, — курсант завозился, подгребая девушку поближе и устраивая её ступни между своих.
— Теодор Лендер, сказано же — держи руки подальше! И ноги, — на всякий случай уточнила та.
— В геометрическом пространстве спальника это затруднительно, — с несвойственным ему изяществом высказался Теодор. — Спи давай.
Наутро Тед перепаковал рюкзаки, переложив основной вес к себе. Сэл он уцепил под локоть и пёр теперь с упорством вездехода, таща девушку на буксире. Болото наконец кончилось, и теперь они шли по просёлку, вязкому и раскисшему после дождя.
Оставалось пройти, по расчётам Теда, километров пять, когда впереди в сырой мороси замаячила по-птичьи хрупкая фигура.
— Последние, — недовольно буркнул Нолан. Впрочем, Теду показалось, что старик скрывает облегчение. — Курсант Бейкер, что у вас с ногами? Давай-ка, парень, сажай её сюда.
Сэл скинула рюкзак прямо на сырую обочину и села.
— Сымай берцы, посмотрим.
Девушка, морщась, стащила обувь.
— Ох, девонька… Ну-ка… давно в куклы играла? Сейчас вспомнишь…
Нолан вмиг распустил тесёмки своего рюкзака, запустил в него руку почти по локоть и выудил две тряпицы.
— Ну-ка, ставь ногу сюда…
Болячки немедленно оказались обработаны и закрыты свежим пластырем, а тряпица — расстелена на рюкзаке Нолана: то ли широкий бинт, то ли косынка из мягкой ткани. Старик установил ногу девушки наискось и подвернул угол.
— Учись, девонька. Вот так, а теперь сюда… вот и спеленали.
Он расправил почти невидимые складки. Ступня Сэл оказалась надёжно завёрнута в кокон с остреньким кончиком.
— Во-от… теперь — ботинок… Давай вторую.
— Ой… — Сэл попробовала наступить. — Легче…
— Ну а я что говорю? Запомнила, как это делается? Это тебе не термоносок какой, это, дочка, портянки.
…Кофия с марципанами на кордоне не нашлось, но горячий чай был. Нолан лично плеснул туда коньяку.
— С завершением, — сказал он. — Поздравляю вас, господа второкурсники.
Курсанты, сидя полуругом, блаженно тянули ароматную жидкость и щурились от тепла. Судя по всему, холод достал не только их с Сэл. Тед скосил глаза. Положим, рядом они сели потому, что оставалось только два пустых стула, но девушка вроде не рвалась пересесть…
Сэл отхлебнула из своей чашки и тоже помотрела на него.
— Хороший ты парень, Тед. Но тебя ведь не переделать, правда?
— Не переделать, наверное. Сэл, но ведь всё равно… Ты же сама хочешь летать. Ну и… Мне к Веге, тебе к Ориону… Если повезёт, пересечёмся раз в год… — Тед, к собственному изумлению, запутался и замолчал.
— Хороший ты парень, Тед, — повторила Сэл.
В дальнем углу Хахтанг изображал странную мелодию на чём-то вроде центаврианской губной гармоники. Народ негромко гудел, на буйное веселье явно никого не тянуло. В окно тихонько шуршал такой безобидный теперь дождь.
— Ну что, мир? — осторожно спросил Тед. — Без аннексий и контрибуций?
— Мир, Тедди. Но только, — Сэл болтанула чай в чашке, — ещё и без рук.
— Подписываю, — вздохнул Тед.
Три дня спустя они с Киром сидели в «Голубой планете» — той самой, где смуглый терранин варил кофе в турке. Кир только вчера вернулся с практики.
— Ну и куда ты теперь? — спросил Тед, имея в виду наступившие каникулы.