— Ещё неделька, и начнём сокращать световой день, — умиротворённо сказал он. — Эх, даже жаль как-то…
Что именно жаль, он пояснить не успел. Резкий звонок в дверь заставил Краба вздрогнуть.
— Кого ещё чёрт принёс!
Мониторчик отобразил злобную физиономию Босса.
— Ёшкин кот, — растерянно сказал Краб.
Требовательный звонок прозвучал снова. И снова.
Грузчик оглянулся на молодого напарника. Впускать бригадира он явно не хотел, но ведь и не открывать начальству как-то не пристало.
— Босс, ты чего не позвонил? Сейчас, уже выходим!
Он всё ещё надеялся, что как-нибудь обойдётся.
— Звоню! Уже двадцать минут! Может, хоть до сортира дойти позволишь? — рявкнуло выведенное из себя начальство. — И держи комм включённым! — это прозвучало уже прямо в лицо здоровенного грузчика, торопливо открывавшего дверь.
— О, ё-о-о! — простонал Краб, кинув взгляд на комм. — Забыл совсем!
— Ну ладно, — пробурчал бригадир, остывая. — Давайте живей, успеваем ещё.
И протиснулся между двух широкоплечих парней в квартиру.
Краб и Тед переглянулись и торопливо полезли в рабочие комбезы. Как раз успеют…
Босс вышел из санузла и шагнул на кухню, отведя в сторону сухо застучавшие бусины шторы. Краб, уже протянувший руку к рюкзаку, замер. Сначала звякнул стакан, потом наступила тишина, затем — шаги, и голос Босса, прозвучавший уже из комнаты.
— А эт-то ещё что?
— Это… это…
— Так… Краб, живо сюда.
Хотя вроде бы звали одного Краба, Тед прошёл вместе с ним.
Конструкция, прикрытая чёрной плёнкой, протянулась вдоль всей стены. Босс стоял, слегка наклонив голову и расставив ноги. Край плёнки он откинул, и зелёные резные листья, ярко освещённые мощными лампами, чуть покачивались, задетые неловким движением.
— Краб! Ты. Немедленно. Это. Ликвидируешь, — Босс цедил слова по капле, переводя нехороший взгляд с растений на Краба.
— Босс… Не надо!
— Ты!.. Ты не понял? Идиот. Если вздумал связаться с этим — почему не снял для этого другое помещение?! Я сказал — ликвидируешь!
— Босс, не надо! Я… мы… перевезём. Завтра же…
— Краб, погоди, — Тед оттеснил приятеля плечом. — Их нельзя трогать! Если разбирать всё это — корни повредим. А целиком…
Целиком установка попросту не проходила в дверь. Да и как её грузить во флайер? О, чёрт!
— А ты, курсант, значит, тоже в этом деле?!
— Босс… три недели! Только три недели. Ну что за это время случится? Через три недели всё будет готово!
— Четыре, — настойчиво поправил Тед. — Урожай созреет через четыре недели.
— А я эти три… четыре… недели буду думать, что если вы попадётесь, то я…
— Да при чём тут ты! И с чего нам вдруг попадаться?
— При том, что всех вокруг трясти будут!
— И что? — не понял Тед. — У тебя же ничего такого, да? Ну… то есть…
Ему внезапно пришло в голову, что — у Босса же запас травы должен быть, нехорошо… вроде как они с Крабом человека подставили… боится загреметь за хранение?
— Босс, да ладно… Нехорошо получилось, да. Но ведь месяц до урожая! Ты посмотри, какие! Ну что может случиться за месяц?
Босс словно бы порывался что-то сказать, но каждый раз стискивал губы, только шумно выдыхал через нос.
— Ну Босс… — присоединился и Краб, умоляюще и отчаянно. — Уже почти! Уже и шишечки скоро… эх! Да как же это!
— Босс, да ведь для тебя и правда риска никакого. Если боишься за хранение — так ты теперь в курсе, поостережёшься. И из-за этого поднимать шум и урожая лишаться? — будущий пилот недоумевал. О стоимости будущего «растительного сырья» он не задумывался, но ясно же, что немало — тут не о десяти граммах речь.
Бригадир до сих пор вовсе не казался ему таким уж трусом. А вот поди ж ты — чуть что покруче, так и напугался.
Босс боролся с собой. Через несколько секунд он выдавил:
— Ладно, уговорили… Но чтобы только до урожая. И второго раза чтоб не было, ясно вам?!
Глава тринадцатая. Урожай
В «наркотическом» отделе Алекс слыл брюзгой. Причиной был не столько характер, сколько некие не озвучиваемые им идейные соображения. Никого не удивишь тем, что побаиваешься заранее хвастать удачей. Но Алекс шёл дальше. Каждое дело он предварял стоическим «опять ни хрена не выйдет» или «только зря время теряем». Уголки его губ при этом опускались так выразительно, как будто ему предстояло первым бросить горсть земли на гроб лучшего друга.
Это было больше, чем обычное «чтоб не сглазить». Скорее это было сродни молитве — ведь если удачу можно спугнуть, то, должно быть, можно и приманить, верно?