— Да нет. Часто с паспорта просто данные списывают. Тогда главное, чтобы на карточке все защитки были подлинные.
Тед облегчённо выдохнул и даже улыбнулся.
— Тогда и правда, выходит, то помещение сняли по недействительному паспорту. Но тогда всё просто — я-то тут при чём?
Да уж, для приятеля вечно всё было просто. А Кир испытал мимолётное дежа-вю. Это было похоже на тренинг логического практикума — выдвижение гипотез и поиск способов их проверки. К тому же он припомнил кое-что из слышанного раньше, ещё до поступления в Академию.
— Ну, есть возможность, что об утере паспорта ты заявил для вида, а сам спрятал его… в ящик стола, ну и…
— Кир, да ты что! Да мы же вместе… ну, тогда…
— Я знаю. А теперь представь на моём месте человека, которому по должности положено проверять всё. Вот меня спросят. Что я могу сказать? Что на нас напали, что я видел, как у тебя обшаривали карманы. Всё. Подтвердить, что у тебя взяли именно паспорт, а не фотографию любимой девушки, я уже не смогу.
— Я проходил таможенный контроль, — вспомнил Тед. Видимо, его мысли работали в сходном направлении.
— И что это нам даёт? Я ведь могу влёт придумать пяток схем, по которым человек живёт в городе, заводит нужные контакты, а потом светит паспорт в космопорте и в тот же вечер заявляет о его утрате. А спустя месяц снимает по этому паспорту помещение. Ты, когда на разгрузки ездишь, как на территорию попадаешь?
— Через служебный вход по временному пропуску.
— Ага. Ну а если захочешь пройти, минуя контроль?
— Ну… тоже можно.
— Вот именно.
Тед подумал.
— Не слишком сложно? — спросил он. — Ради четырёхсот-то растений?
— А почему нет? Сколько урожаев можно вырастить за год с лишним? И потом, а ты уверен, что этот склад — единственный?
Тед только пожал плечами.
— Значит, твои слова должны быть подтверждены. Жаль, ты не по билету прилетел, но, по крайней мере, есть запись в бортовом журнале. Спросят Кэри. Поднимут больничную карту. Ну и так далее. В помещении будут искать твои отпечатки, следы твоего пребывания. Но раз ты тут чист, то рано или поздно оправдают. Кстати, будешь Кэри звонить — лишнего не трепи. Ну там, люблю-целую… а вообще, поаккуратнее.
— Шпионские страсти разводишь.
— Нет, почему? Смотри. Стало известно, что по твоему паспорту снято то помещение, этот самый паспорт нашли у тебя в ящике, а тебя слегка порасспросили и отпустили. Вывод?
— Что-то это чересчур всё-таки, — Тед свёл брови к переносице, соображая. — Все говорят, прослушка, прослушка… всех не прослушаешь.
— А всех и не надо. В интересах следствия много чего возможно. Раз закон это предусматривает, и ты предусмотри.
— Бли-и-и-н… А может, ты и прав… Ну почему ты об этом подумал, а я нет?
— Потому что я вообще имею свойство думать, — сердито сказал Кир. — А ты, похоже, нет, раз связался с этой пакостью.
— Ну почему сразу пакость? — возмутился Тед. — Ну ладно, законы — законами, но по большому счёту ведь эта штука безвреднее, чем алкоголь. И про зависимость — всё враки. Я же не получил. И вообще, ею даже лечатся.
— Ага, знаю. У меня одноклассник был… ну и вот — ему было нужно обезболивающее. Ревматоидный артрит. Так его мать Бога благодарила, что Он создал эту траву. А ведь у нас на неё цены были — зашибись. По десять галактов за дозу, а в месяц это, как ни крути, три сотни. Но ведь не всем оно нужно как лекарство. Родители у многих с ума сходили, хотели, чтобы их детки выучились и свалили с этой планеты. А те считали, что и сами всех умней, что зависимость формируется медленно, что это лёгкий наркотик, соскочить всегда успеют. А потом оказывалось, что им и не надо ничего — ведь это так просто, не решать свои проблемы, а покурить травки и расслабиться, как будто их и нету. А затем дорога у них одна — идти работать в карьеры, на добычу кварца, как и многие до них. Высокая зарплата, да. Как раз на каждодневную дозу и чуть-чуть на пожрать. И капелька надежды, что завтра будет иначе. Потому что — я же не наркозависимый, нет. Я могу соскочить в любую минуту. Только, Тедди, кто не привык решать свои проблемы — тот уже и не привыкнет. Это психологическая зависимость, не физиологическая, нет. Но она и страшнее. А потом у них в тридцать пять силикоз. Ты знаешь, что такое силикоз? Это когда лёгкие забиты песком, и их выкашливаешь вместе с песком, и сплёвываешь песком, а дышать нечем. Потому что вместо лёгких — сплошные рубцы, и в сорок у здоровенного дядьки одышка, даже когда он сидит. Или лежит. И никаких накоплений на старость. А уж о том, чтобы оплатить новые лёгкие, и вовсе речи нет.