Но, оказывается, за правильные решения тоже надо платить. И за то, что занимаешься любимым делом — тоже. Вот — эта камера, эта тишина, эта неделя утомительных тестов — просто часть платы. И всё.
А тяжесть выбора — плата за право выбирать.
Тед полежал ещё немного, успокаиваясь. И вспомнил ещё одно. Один из дней школьных каникул.
Отец ещё утром улетел в город, а мать хлопотала по хозяйству. Подросток слышал её шаги и голоса — её и Лики. В комнате под крышей было слишком жарко, и Тед не усидел за терминалом — даже гонять любимую игрушку не хотелось. Он взял плавки и спустился вниз.
— Гроза собирается, — мать как раз входила в дом. — Сено надо сгрести.
Подросток, вздохнув, бросил плавки на табурет. Ну вот, только намылился…
Сено Тед не любил — ни сгребать, ни ворошить. Это только кажется, что просто — сиди себе в седле мини-комбайна и крути баранку. А на самом деле — сухой воздух, сухая трава, сухое горло, и даже глоток воды из фляги помогает только на несколько минут. Сегодня воздух был не таким сухим, но душным и тяжёлым.
До луга было километра два, и, когда они поднялись на холм, Тед увидел, что мать права — на востоке собирались облака. А над головой всё ещё шпарило солнце.
Лику Тед посадил перед собой. Миниатюрная машина подпрыгивала и тряслась на ухабах, а малая, вцепившись в сидение, довольная, приговаривала: «Оп-па!» Мать шла рядом с лёгкими ручными граблями на плече.
Теперь тропинка вела вниз, и скоро они оказались у ручья. Здесь был небольшой мостик, и на нём, опустив босые ступни в воду, сидела девушка. Тед вспомнил, что это ботаник из Сельскохозяйственной Академии — она приехала неделю назад и сняла комнату на соседней ферме. Насыпав в пластиковую миску горсть земли, она зачёрпывала воду, размешивала и, чуть подождав, сливала её, уже мутную, обратно. И зачёрпывала снова. И снова. Рядом на досках были разложены какие-то блестящие штуки, а голову девушки украшала налобная лупа, правда, сейчас сдвинутая вверх.
Тед встречал её тут и раньше — иногда её можно было увидеть на этом мосту и утром, и вечером. Похоже было, что она просиживает на нём целыми днями.
— Здравствуйте, — девушка поприветствовала их первой.
Она была младше матери, и то, что она делала, показалось подростку полной чушью, но мать, хоть и торопилась, остановилась, чтобы уважительно ответить на приветствие. И Тед тоже приглушил мотор.
— Угоститесь пирожками, — предложила мать, раскрывая сумку. — У вас там в городе таких, верно, не пекут.
Оказывается, она взяла с собой пирожки!
— Спасибо, — девушка улыбнулась. — Я сыта, не надо!
— Да вы не сомневайтесь, у меня всё чисто готовится, — мать, кажется, слегка обиделась.
— Я совсем не поэтому! — девушка слегка покраснела. — Только — вам же самим нужно.
И, прополоскав пальцы в воде, взяла пирожок из пакета.
— Спасибо!
— А что это у вас на голове? — Лику буквально распирало от любопытства, так что она даже спрыгнула с седла комбайна.
— Это лупа, чтобы лучше видеть. Как очки, только сильнее. Хочешь посмотреть?
— Лика, не мешай тёте. Пойдём мы, нам пора, — сказала мать, беря дочку за руку. — Надо до грозы успеть. А вы бы тоже заканчивали — промокнете.
— Мне немного осталось, — девушка кивнула на пакет с землёй.
Когда ручей остался позади, Лика спросила:
— Мама, а что тётя делает?
— Изучает что-то. Растения.
— Какие?
— Не знаю, доча. Идём скорее.
Потом Тед с помощью навесных граблей собирал сено, а мать укладывала его в аккуратные стожки. Они едва успели — их всё-таки накрыл ливень, и пришлось отсиживаться под навесом, сооружённым на краю луга, на опушке. Тут-то и пригодились пирожки — так вот зачем мать их взяла. Тед вспомнил про девушку. Почему мать отнеслась к ней с таким уважением? Может, знала о той что-то, чего не знал он сам?
— Она что, знаменитость какая-то? Но она же молодая совсем!
— Нет, с чего ты взял?
— Ну… — он не знал, как объяснить. Странно, но мать поняла.
— Ну, если я и не понимаю, что она делает, это же не значит, что оно не нужно, — сказала она. — Если человек так много работает, значит, он делает что-то важное.
В её голосе звучала святая убеждённость человека, который никогда не тратит время на пустяки.
Так вот оно что. Мать просто не понимала, как это можно — заниматься чем-то не потому, что это важно, а просто потому, что хочется.