— Гарет, я думал, ты уже ушел! — завидев меня, воскликнул Сиплый. — Сейчас же слушания начнутся!
— Знаю, знаю, — отмахнулся я, направляясь к выходу. — Уже бегу.
— Советую поторопиться! Малыш, — Сиплый повернулся к верзиле, — проводи Гарета до ратуши. Заодно до Конюшен путь срежешь.
— Не люблю в центре появляться, — глухим басом забубнил тот. — Сиплый, давай я не буду к ратуше подходить.
— Ты понял мою задачу? — нахмурился Сиплый, смерив гиганта грозным взглядом.
Тот поник и обреченно качнул головой.
— Понял. Сделаю.
Слова Малыша долетели до меня, когда я уже был в дверях.
— Удачи, Гарет! — крикнул мне вслед Сиплый.
— Держись там! — вторил ему Содер.
— Спасибо, парни!
Покинув Синюю яму, я быстрым шагом устремился к центру, про себя размышляя, как я мог забыть про заседание? Если опоздаю, ректор мне голову открутит, и установит ее на воротах Академии в качестве памятника забывчивому студиозу. Вскоре меня нагнал Малыш. Минут пять молча шел рядом, а потом робко обратился ко мне.
— Господин маг, а можно вопрос?
Три солидных мужика, степенно вышагивавших перед нами, обернулись на его звучный голос, дружно побледнели, и поспешно убрались с нашего пути. А я-то гадал, зачем Сиплый отправил верзилу со мной. Образ Малыша — идеальное средство для расчистки дорожных заторов.
— Можно, — разрешил я, польщенный обращением «господин маг».
— Вас сильно накажут?
— Ты в курсе, зачем я иду в ратушу?
— Да. Наши все в курсе. Вы же тот самый маг, из-за которого много людей… в штаны…
— Верно.
— Вас уже третий раз наместник в ратушу вызывает. Поговаривают, что он предложил отчислить вас из Академии с черной меткой.
— Много чего говорят, — поморщился я. Сиплый регулярно снабжал нас слухами, что циркулировали среди горожан. Чего там только досужие умы не предполагали. Нашлись даже те, которые всерьез утверждали, что меня вот-вот должны казнить. Мол, решение уже принято, и пока не оглашается, поскольку ректор Академии еще сопротивляется. — На самом деле, никто ничего не знает. Подозреваю, даже сам наместник плохо себе представляет, что с нами делать.
— Ну… — Малыш с громким скрипом почесал затылок. — Удачи вам, господин маг!
— Спасибо. Ты сам откуда? С Конюшен?
— Да, — подтвердил Малыш, и опасливо покосился в сторону троицы стражников, подозрительно косившихся в нашу сторону.
Вернее, посматривали они на Малыша, и не подходили к нам, как я подумал, по причине моей темной мантии студиоза. Лицо одного из них, самого здорового, смутно показалось мне знакомым. Поэтому я не особо удивился, когда он особо пристально всмотрелся в мое лицо, затем широко улыбнулся, продемонстрировав отсутствующий зуб, и приветливо махнул рукой.
— Здоров, Гарет!
Малыш заметно дернулся и неведомым образом сжался в объемах.
— Приветствую, Зурилий!
Улыбка десятника городской стражи стала еще шире. Ему явно понравился тот факт, что я вспомнил его имя. Для меня же показалось странным, почему я его не признал сразу, как только увидел. После всего того, что между нами было, его лицо должно было быть выжжено в моей памяти каленым железом. По факту получилось иначе — он меня вспомнил, а я его не сразу. Хорошо хоть, что имя в мозгах всплыло.
— Ты, как понимаю, в ратушу? — хохотнул Зурилий, заняв свободное место по левую руку от меня.
Его парни, позвякивая железными элементами брони, пошли позади.
— Да.
— Тогда я составлю тебе компанию. Не возражаешь?
— Нисколько. Скорее, наоборот. В твоей компании меня не рискнут трогать толпы обиженных и пострадавших. Их же, по словам наместника, оказалось едва ли не больше всего населения Гардаграда.
Зурилий весело оскалился.
— Даже без нас тебя не рискнули бы трогать. Я не помню никого, кто после атаки на Малыша был бы в добром здравии и твердой памяти. Да, Малыш?
Малыш запыхтел, засопел, но от ответа воздержался.
— Чего молчишь, когда сотник спрашивает? — послышалось из-за наших спин.
Я мгновенно обернулся, глянул в глаза пучеглазому стражнику, и прошипел:
— Потому что я ему говорить еще не разрешил! Или у тебя ко мне тоже вопросы будут?
Стражник смутился, и мгновенно спрятался за спинами своих товарищей.
— Оу-оу-оу! Спокойнее, Гарет! — поспешил вмешаться Зурилий. — Не горячись. Лучше скажи, с каких это пор Малыш стал твоим человеком? Я думал, теперь, когда вы избавились от Боцмана и Василька, он человек Хромого.