— Да. Это личинка мухи, — спокойно ответил Содер, не понимая, к чему я клоню. Святой человек! — Белая такая, неприятная. А что?
— Возьми одного самого жирного и мордатого опарыша, вставь ему в качестве носа картошку, приделай голубые глаза, и получишь ответ на свой вопрос.
— Настолько все плохо? — плечи Содера опустились, а взгляд потух.
— Привык быть на Земле первым красавчиком? — хмыкнул я. — Отвыкай! Как жаль, что в этом мире зеркал нет. Хотел бы я на себя посмотреть.
— Ты похож на опоссума, — отстраненно сказал Содер, продолжая витать где-то в глубинах своих мыслей. Значит, он мне давно природный аналог подобрал. Ни на льва, ни на тигра, а на опоссума. Обидно, Америка… Обидно! — Только волосы черные и подлиннее.
Внезапно он встрепенулся.
— Что такое? — насторожился я.
— Гарет, мне одна интересная мысль в голову пришла. Помнишь, Хромой нам рассказывал про местных аристократов и зажиточных богатеев?
— Помню. Он много чего про них рассказывал.
— Я про их любовь к интригам, — напомнил Содер.
— Клюй ближнего, гадь на нижнего. И что?
— А то, что перед нами почти одни аристократы и богатеи. За редким исключением, конечно.
Я нахмурился, припоминая тот разговор с Хромым. Тогда мы плотно поужинали в воровской таверне и вышли прогуляться к границе элитного района.
— Еще он упоминал, что тех или иных аристократов поддерживают те или иные маги, получая взамен определенные услуги.
— Правильно! — Содер взял меня за руку и отвел в сторону. — Думается мне, что эта поддержка идет не из-за услуг, а скорее из-за того, что те маги приходятся родственниками тем богатеям и аристократам! Посмотри на всех этих абитуриентов с богатыми папашами и мамашами. неужели они забудут о своей родне, когда они станут магами?
— Конечно, нет, — кивнул я. — Я, кстати, подозреваю, почему одаренные рождаются среди аристократов.
— Я тоже, — фыркнул Содер. — Тут и подозревать нечего. Разделение произошло при становлении местного общества. Те рода, в которых рождались маги, стали аристократами, а все остальные… Стали народом, которым они правили. Так вот, я к чему клоню. Если мы не хотим, чтобы нас воспринимали за серьезных соперников, и не попытались избавиться ни сейчас, во время вступительных экзаменов, когда люди бьются за каждое место, ни потом, то надо… — Содер пожевал нижнюю губу, подбирая слова. — Надо притвориться тупыми.
— Тупыми? Во время экзаменов притвориться тупыми?
— Да, ты не ослышался. Пусть они притворяются умными, а мы притворимся тупыми, — подтвердил Содер.
— Но на экзаменах все вскроется, — запротестовал я. — Или мы не поступим.
Содер вздохнул и прикрыл глаза, соображая, как мне донести свою мысль.
— Ты неправильно меня понял, — наконец, начал он. — Вернее, это я неправильно выразился. Мы с тобой должны быть простофилями. Тугодумами. Ты разве не встречал таких? Смотришь на него, в учебе вроде нормальный, зубрит, успевает, а по жизни простой настолько, что эта простота граничит с откровенной глупостью. Понял?
— Кажется, да, — медленно кивнул я головой. — Хм… Давай попробуем, хотя я не уверен, что с преподавателями это сработает. Да и с другими студиозами тоже. Мы же каждый день на виду будем. Каждый час, каждую минуту. По ночам тоже. Если, конечно, в комнате не вдвоем будем.
Содер отмахнулся.
— С общагой потом разберемся. Для начала давай натянем глуповатые улыбки и сделаем восторженные глаза, которыми будем все здесь рассматривать. Не забываем, что по легенде кроме ветхих сараев и проживающих в них свиней мы ничего с тобой не видели. Ни зданий, ни стриженых газонов, ни наряженных дам. Если нам кто-то что-то предлагает, стараемся брать паузу, чтобы вечером вместе все обсудить, и лишь потом даем ответ. Идет?
— Идет, — согласился я. — Главное, не вжиться слишком в роль. А то одна известная личность как-то сказала, если постоянно говорить человеку, что он свинья, то он в конце концов захрюкает.
— Не переживай. Не захрюкаем, — усмехнулся Содер. — Высказывание Геббельса?
— Нет, Максим Горький, — увидев в глазах американца вопрос, пояснил. — Русский писатель.
В эту секунду со стороны парадной лестницы послышался громкий возглас:
— Прошу всех пройти в Зеленый зал!
Толпа вздрогнула и неспешно тронулась к зданию. В Зеленый зал, оказавшийся, как мы с Содером и предполагали, напротив столовой, мы зашли последними, и уселись в широкие комфортные кресла в последнем ряду.
Зал был громадным. С резными стенами, на которых были запечатлены замысловатые узоры, витиеватыми колоннами, и большими окнами по правой стороне, дававших на удивление мало света. Наверное, поэтому зал дополнительно освещали три гигантские люстры, висевшие между высоким потолком и полом. Ровные ряды кресел занимали все пространство от входных дверей до самого подиума на противоположном конце зала. На подиуме во всю его длину стоял монументальный стол, за которым мы увидели десять человек — шестерых мужчин и четыре женщины. Одного из мужчин мы уже знали — им был господин Альгиус, принявший у нас документы.