Прохожу к раздаче, вижу женщину лет сорока пяти — полноватую, с добрым румяным лицом. Вежливо здороваюсь, спрашиваю:
— Могу пообедать? Я не знаю, внесли меня в списки курсантов, или нет…может на меня еще разнарядка не приходила?
Женщина смотрит на меня, будто я вдруг заговорил с ней на иностранном языке, потом фыркает и удивительно приятным, нежным голосом (по контрасту с огромным телом), говорит:
— Ишь ты! Разнарядка! Списки! Какой ты ученый-то! Хи хи…если на тебе форма, значит везде уже внесли, и ты такой же курсант, как и все остальные. Новенький ведь, да?
— А не видно? — улыбаюсь я женщине, которая мне честно сказать понравилась. Этакая домашняя, правильная повариха. Да и не со зла она меня поддевает, видно, что добродушная.
— Еще как видно! — хохочет женщина, наливая и накладывая из двух огромных медных кастрюль — Сколько тут работаю, а ворка у нас еще не видала! Да еще и такого красавчика! Девочки, вы только поглядите — какой красавчик! Ну, теперь держись, девки! Ишь, кто к нам пожаловал!
Кухарки — все как на подбор грудастые, плечистые, девочками называться могли только с огромной такой натяжкой. Больше они напоминали штангисток, которые каким-то образом оказались в роли кухонных хозяек. Оно и понятно — потаскай-ка тяжеленные кастрюли, быстро накачаешь мышцу!
— Да, хорош! — выстроились у окна кухарки, бесстыдно раздевая меня взглядами — Мы бы с тобой…сварили похлебку! Ха ха ха!
— Ну хватит паренька смущать! — цыкнула раздатчица, и заговорщицки мне подмигнула — Ты это…не теряйся! Меня Анар звать…если что, обращайся! Я вообще очень хорошо к воркам отношусь. Знаешь, у меня в юности парень был — ворк. Вот мы с ним зажигали! Как вспомню, так вздрогну! До сих пор забыть не могу!
— А куда он делся? — из вежливости поинтересовался я, и лучше бы этого не делал.
— Убили его — погрустнела женщина — Шел как-то вечером с работы…он в лавке, продавцом работал. И…утром нашли. Голову ему проломили, раздели. Тогда как раз на севере снова война началась с ворками, били их крепко, убивали. Мол, ваши соплеменники нас режут! А причем тут мой Виглан? Он и мухи бы не обидел! Он все в их храм ходил, а там им священник рассказывал, что никого обижать нельзя, что надо молиться за своих врагов…вот и домолился. Голову разбили. Тоже красавчик был!
Она вытерла глаза запястьем, посмотрела куда-то в зал за мою спину, и еще тише сказала:
— Ты это…как тебя звать?
— Петр
— Ты, Петр…будт осторожнее. Тут знаешь, сколько говна среди курсантов? Друг перед другом выпендриваются, перед девчонками выкаблучиваются. А уж если ворка увидят…так и жди, что сейчас что-нибудь учудят. Тут многие с севера, опять же — родители офицеры, воевали с ворками. А ваше племя все эти дурацкие завывания слушает — не убий, не защищайся! Ну кроме лесных ворков, конечно. Так что ты сладкий пирожок для этих коршунов. Опять же — слишком красивый, девки на тебя смотреть будут. Берегись, парень!
— Спасибо, Анар! Учту! — искренне поблагодарил я, и подняв тяжелый поднос, пошел в зал. Уже в спину мне подавальщица вполголоса сказала:
— Не наешься — подходи, еще положу! Тут у нас кормят от пуза, а тебе надо поправляться, вон какой худенький!
Я кивнул, поблагодарил и пошел дальше, думая о том, что вряд ли буду просить добавки. Здоровенная чашка огненно-горячей похлебки, посреди которой как остров возвышался кусок темного мяса, миска с чем-то вроде картофельного пюре, политого соусом, в луже которого лежали здоровенная жменя соломкой нарезанного мяса. Два пирожка — один вроде как с мясом, другой с фруктами, сладкий (сквозь отверстие в центре видать), Ломоть ноздреватого белого хлеба толщиной сантиметра четыре, и литровая кружка компота, в котором плавали нарезанные на кусочки ягоды и фрукты. Да я с такой пищи сделаюсь жирным, как боров! Неужели все это в меня влезет?
Влезло. Правда, с трудом. Видно сильно я проголодался, да и еда была вкусной. Мясо нежное, пюрешка как у мамы, компот не приторный, кисленький — как я люблю. Сижу, отдуваюсь, думаю — чем бы в зубах поковырять. Расслабился после обеда как сытый кот. Только уши как у кота — настороже.
— И кто тебя сюда пустил, свинья?! Твое место — на кухне! У помойного ведра! Пшел вон, скотина! Где украл форму курсанта?
Поднимаю взгляд — медленно, нарочито вяло. Началось. Итак, что тут у нас? Ага…парень довольно крупный, покрупнее меня. Килограммов на двадцать тяжелее. Видно, что сильный парнишка. Одет в безукоризненно выглаженную форму, ботинки блестят. Буквы «А» на петлицах…золотые, что ли?! Ух ты…богатенький Буратино! Кольцо на среднем пальце левой руки — похоже, что бриллиант. Здоровенный такой камушек…сверкает! Нет, никогда не любил мужские перстни. Мне это кажется глупым и претенциозным — носить перстни. А еще — опасным. Вот так зацепишься таким перстнем, да и оторвешь палец.