— В тень? — я усмехнулась, — уж не в твою ли?
— Он мой!
— Ну так иди к нему. Я тут при чем? У меня и без бывших парней ухажеров хватает. А на твоем месте я бы Коула покрепче держала. Парнишка ветреный, и ты ему уже явно наскучила. Судя потому, что танцует он с кем угодно, но только не с тобой.
Сестра побагровела
— Ничего я не надоела! Стал бы он меня приглашать на бал, если бы это было так!
Из крохотной атласной сумочки она достала сложенное вдвое приглашение на розовой бумаге с золотым тиснением.
— Вот видишь!
— Мне все равно, — я брезгливо пожала плечами, но все-таки зацепилась за подпись ректора внизу и имя отправителя.
Действительно Хеммери.
Ненавижу.
К счастью, мимо проходил Браен.
— Ева! Чудесно выглядишь! Красотка!
На сестру даже не взглянул, а она едва не подавилась от злости. Одна мысль о том, что я кому-то могу нравится, вызывала у нее судороги и рвотный рефлекс.
— Спасибо! Ты тоже ничего, — я показала большой палец, а потом небрежно обратилась к Эмми, — а почему ты одна? Где сестренку потеряла?
— У Камиллы платья не было, — чопорно ответила она, и в голосе сквозило плохо скрываемое злорадство.
— Что ж ты не раскрутила Хеммери на еще одно платьишко? Сложно что ли, ради сестрички постараться?
— Перебьется!
Держу пари в этот момент Эмми чувствовала себя королевой. И на балл попала, оставив Камиллу с носом, и у меня парня отняла.
— Потанцуем? — рядом всплыл знакомый с факультета Хранителей, и я с радостью ухватилась за возможность избавиться от сестры.
Сколько угодно можно зубоскалить и строить из себя сильную, но внутри от этого легче не становится. Там по-прежнему кипело, булькало и разъедало.
И отвлечься никак. Танцы не помогали, разговоры с другими людьми тоже. Взгляд как заговорённый, искал Коула в толпе и неизменно натыкался на розовое платье рядом с ним.
К черту.
Улучив момент, когда никому не было до меня дела, я сбежала на балкон. Тяжело облокотилась на мраморный парапет, зарылась пальцами в волосы и закрыла глаза.
Легче не становилось
— Это все ерунда. Неважное. Пустое. Возьми себя в руки! — уговаривала саму себя, а сердце бухало все надсаднее, с трудом прокачивая отравленную кровь
Да что ж так плохо-то?! Всего лишь парень. Вот выучусь, открою свой салон и у меня столько такого добра будет, что только успевай имена записывать, чтобы не запутаться.
Мысли скакали бешеными козами, ни на чем не получалось сконцентрироваться — минуту продержусь, а потом снова возвращаюсь к Эмми и Хеммери.
Невыносимо.
Изнемогая от собственного бессилия, я даже попыталась настроиться на поиски амулета. Верано уже неделю как спрятал его, а я даже на шаг не приблизилась в разгадке.
Почему бы не заняться этим сейчас? В голове сплошная каша, сердце разорвано в хлам, каждый вдох иглами под грудь. Разве не прекрасный момент для поисков? Душа обнажена и боль так откровенна, что невозможно укрыться.
Я представила безделушку. В своих руках, в руках Верано, возле тела в темном проулке, и наконец на груди своего отца.
Я представляла детали, изгибы серебряного плетения и блики на камне и … ничего.
Ни малейшего отклика.
Меня никуда не тянуло, не свербело, не распирало от нетерпения. Пусто.
Но вместо того, чтобы сдаться и отложить хотя бы до завтра, я продолжала.
Куда Лекс мог его деть? В прошлые разы амулет оказывался практически на самом виду, уверена, что и в этот раз было так же. Надо просто сообразить, увидеть какой-то знак, почувствовать.
С чувствами было плохо. Рана в груди надсадно ухала и саднила. Сквозь ревность злость и обиду, невозможно было пробиться. И, кажется, ничего светлого не осталось, кругом тьма, холод и…вода. А еще страх, от которого зуб на зуб не попадал.
Я вцепилась скрюченными побелевшими пальцами в перила, и потеряла возможность дышать.
Открывала рот, но воздух не попадал в легкие. Нахлынула такая паника, что хотелось бежать не пойми куда. Просто нестись сломя голову и не оглядываться.
А потом все прекратилось. Оборвалось так резко, будто и не было ничего.
С громким всхлипом я все-таки сделала вдох и обнаружила себя сидящей на полу, судорожно обнимающей холодную каменную балясину, словно та была единственной опорой в жизни.
И чем спокойнее становилось мое дыхание, тем четче я осознавала, что это были не мои чувства. Они принадлежали кому-то другому. Кому-то перепуганному, загнанному и… скорее всего уже не живому.