Да и вообще вся эта арена выглядела совершенно уныло.
— Что озираешься? Скучно, да? — Коул заметил мой взгляд, и глаза снова хитро блеснули, — не обольщайся. Когда наступит время испытаний, ты не узнаешь это место. Здесь будут трибуны, на которых не протолкнешься, потому что желающих посмотреть, как новички барахтаются в лабиринте всегда предостаточно. А сам лабиринт…я не знаю какой он будет.
— Не поняла.
— То, что ты видишь — это остов, база, которую каждый год изменяют. И уже на ней появится настоящее испытание. Когда поступал я — это был огненный шторм. В том году — ледяные пустоши. В этом? А кто же его знает. Может туман, может песок. А может, и живые стены из щупалец.
Я поежилась и на всякий случай отступила от края:
— Я бы предпочла обойтись без щупалец.
Парень только руками развел:
— От тебя ничего не зависит. Лабиринт будет таким, каким его решить сделать комиссия. И произойдет это сразу перед началом испытания. Так что заранее никто не узнает к чему готовиться.
— Зачем мы тогда здесь?
— Ева, не тупи, — он взял меня под локоть и потащил к ближайшей смотровой башенке, — неважно как лабиринт будет выглядеть на испытаниях. База остается неизменной. Понимаешь, о чем я?
— С трудом.
— Я не могу подготовить тебя к тому, что вас ждет на экзамене, но я могу натренировать тебя на прохождение базы.
Поднимая клубы пыли, мы подняли по винтовой лестнице на самый верх и вышли на смотровую площадку. Часть ее была открыта, другая — застеклена.
— Сюда, — Коул ухватился за низ своего плаща и тщательно протер стекло, — Смотри, какая красота.
Отсюда и правда был виден весь лабиринт — овальная арена, изрезанная сотнями змееподобных проходов.
Я что-то невразумительно промычала в ответ, пытаясь найти в себе хоть капельку уверенности. Проклятые щупальца не шли из головы.
— Надеюсь, ты не из тех хлипких барышень, которые готовы заплутать в трех соснах?
С ориентированием у меня было все в порядке, о чем я и сказала своему неунывающему наставнику.
— Отлично. Бегать ты умеешь, в этом я уже убедился. С выносливостью тоже порядок. А с нервами как?
Я хмуро уставилась на наглеца.
— Не смотри на меня так. В лабиринте может быть громко, темно, и уж точно страшно. Если ты начнешь орать и метаться, в панике бросаясь на стены, то ничего у нас не получится.
— Не переживай. Не начну, — прохладно отозвалась я.
— Молодец.
И пока я рассматривала полигон, Коул достал из своих бездонных карманов сверток плотной прозрачной слюды и два карандаша. Я полнейшем недоумении смотрела на то, как он прикладывает слюду к окну и начинает быстро обводить контуры лабиринта.
— Что стоишь? Помогай, — сунул мне второй карандаш.
До меня, наконец, дошло в чем суть его плана.
Вдвоем, в четыре руки мы быстро переносили очертания проходов на прозрачную основу.
— Аккуратнее! — ворчал Хеммери, когда у меня дрогнула рука, смазывая линию.
— Я стараюсь.
От усердия аж пыхтели и языки высунули, будто это как-то могло помочь работе. Но все равно не успели. Лабиринт был перерисован еще только на две трети, когда раздался тихий, равномерный писк.
— Все! Пора! — встрепенулся парень, отнимая слюду от окна.
— Еще не все!
— Все, Найтли. Все. У нас десять минут до того, как обманка закончит работать. Если не выйдем за пределы полигона, то попадемся.
Он отобрал у меня карандаш и первый побежал вниз по лестнице, перескакивая сразу через несколько ступеней. Я ринулась за ним, отчаянно жалея, что не успели завершить работу.
— Быстрее, Ева! — прикрикнул он, когда сигнал стал громче и отчаяннее, — время!
Мы выскочили на улицу, обогнули башню, ураганом пронеслись через двор.
Возле проема он притормозил и пропустил меня вперед:
— Ныряй!
Писк уже стал непрерывным.
Убедившись в том, что я благополучно выбралась, Коул кинулся следом и в последний момент пинком отправил раскаленную пластину-обманку в сторону. Контур замкнулся и забор снова стал неприступным на вид.
Глава 6.5
Полигон остался позади, а меня все еще потряхивало.
Ох, прилетит мне, если кто-нибудь узнает, чем я сегодня занималась со своим наставником. Ой, прилети-и-ит.
Наставник мой по этому поводу совершенно не печалился. После того, как вывел меня из зарослей на твердую дорогу, снова взял за руку и как ни в чем не бывало начал рассказывать о том, что лето в этом году особенно прекрасное.