— Да? — кажется, он удивился, — мне казалось, там никого нет.
— Ну как же нет. Там они, — я обернулась в ту сторону, куда ушли Мира и Лесса, — сейчас придут.
Но прошло еще пять минут, а они по-прежнему не возвращались. И парень уже был не таким улыбчивым как раньше. Он подозрительно хмурился и следил за каждым моим движением, будто ждал, какого-то подвоха.
— Я сейчас потороплю их, — под его пристальным взглядом я отправилась в дамскую комнату.
Дверь была открыта, а внутри пусто.
— Не понимаю… — растерянно обернулась, — Они же сказали, что сюда идут.
Женщина, неподалеку намывающая пол, тяжело разогнулась и тыльной стороной ладони вытерла пол со лба:
— Девиц двух ищешь? Одна конопатая в синем платье, вторая с темной косой в зеленом?
Я неуверенно кивнула.
— Так они ушли давно. Через черный ход выскочили.
Глава 8.2
Бросили, значит…
По одной, ведомой только им причине, решили поиграть в дружбу и сбежали, прекрасно зная о моем уязвимом положении и о том, что я не в состоянии расплатиться.
Ладно, с «подружками» буду разговаривать позже, пока надо как-то выкручиваться из неудобного положения.
— Раз они ушли, то платить тебе, — твердо произнес уже совсем не улыбчивый парень.
— У меня нет денег, — призналась я.
Изнутри поднимался холод и горечь разочарования. Какая же я все-таки дура. Уши развесила и на конфетки сладкие повелась.
— Нет денег? — с кухни вышел грузный бородатый мужчина. Вытирая руки клетчатым полотенцем, он смерил меня тяжелым оценивающим взглядом, — значит, будешь отрабатывать.
Я попятилась, прикидывая, как буду отбиваться от этих двоих. Женщина не в счет, помогать не станет, но и мешать вряд ли будет. Толстяк — неповоротливый, от него легко оторваться. Остается только парень. Из преимуществ у меня только внезапность и готовность постоять за себя. Если понадобиться, буду кусаться, царапаться, что угодно…
— Ты чего там удумала? — ухмыльнулся толстяк, — противни иди мой, да кастрюли. Посудомойка заболела. Полы отдраить надо. Марика как муха вареная, толку никакого.
Женщина с тряпкой недовольно забухтела себе под нос, а у меня аж от сердца отлегло.
— Посуду помыть? Полы? Это я могу.
Неприятно и обидно из-за того что девочки так поступили, но сама работа меня не пугала. Помою, отчищу, с меня не убудет.
Меня отправили на кухню, вручили тряпку-дерюшку и оставили наедине с горой посуды. Тут были противни с пригоревшей корочкой после сладких пирогов, кастрюли с застывшей карамелью, формы и формочки, венчики, тарелки, блюдца, целый ворох десертных ложек и вилочек.
— Наслаждайся, — криво усмехнулся снова подобревший разносчик, — пока все не отмоешь, не уйдешь.
Что ж, это более чем достойная расплата за собственную тупость.
Я приступила к работе. Угрюмо драила грязную посуду, вытирала сырую, расставляла чистую. Потом мне выдали ведро, швабру и тряпку, и я принялась за полы.
— Хорошо моешь, — заметил бородач, который был главным кондитером, а заодно и хозяином «Сладких грез», — хочешь устроиться ко мне на постоянную работу? Деньгами не обижу.
В душе дрогнул маленький жадный гномик. Для девочки из Муравейника это была работа мечты. Подумаешь, мыть полы и посуду. Зато в тепле, среди вкусных запахов и румяных сладостей. Предложи мне кто-нибудь это раньше, я бы согласилась не задумываясь, но сейчас цели изменились.
— Я бы с радостью, но не могу. Готовлюсь к поступлению в академию. А потом, если все-таки поступлю, времени и вовсе не останется.
— Странная ты, — удивился он, — обычно тех, кто в Весмор тянется, палец о палец не заставишь ударить. Ходят носы задрав, да смотрят на всех свысока.
— Я из Муравейника, — честно призналась я.
— А те девицы, что с тобой были? Местные?
— Да.
— Почему они ушли?
— Не знаю. Должно быть это весело.
Он досадливо крякнул и ушел, а я продолжила мыть пол.
Мне потребовалось несколько часов, чтобы справиться со всеми поручениями, и когда ведро с тряпками было убрано в кладовку, на улице уже стояла полночь.
— Держи, — толстяк сунул мне в руки вощеный кулек, — сегодня не продали, а завтра уже не вкусно будет.
Внутри оказались примятые профитроли и маленькие, усыпанные сахарной пудрой крендельки.
Я так устала, что даже голода не чувствовала, но хозяина поблагодарила искренне и от всей души. Особенно за то, что не вызвал стражей порядка и дал возможность отработать.
Главный вход уже был закрыт, поэтому «Сладкие грезы» я покидала с заднего двора.
На улице царила тьма и было тихо. Люди уже разбрелись по домам, перламутровые вывески погасли, и только где-то вдалеке, в районе кабаков играла залихватская музыка.