— Эй, — я отпрянула, но потом снова бросилась к воротам и принялась стучать, — Эй!!! Я должна поступить! Позовите начальство.
— Начальство ей подавай… как бы не так, — проворчало из-за стены, — шляются всякие по ночам, спать мешают.
До краев переполненная досадой я пнула тяжелые ворота.
— Да чтоб тебя! — было больно. А еще очень обидно.
Столько усилий и все напрасно? Возвращаться домой? К мачехе и сестрам готовым перегрызть друг другу глотки за новый «подарочек».
— Ни за что! — некрасиво шмыгнув носом, я привалилась к воротам спиной и медленно сползла на землю. Какая разница? Я все равно вся сырая и грязная.
И не уйду отсюда, пока не добьюсь разговора с кем-нибудь более отзывчивым чем бровастый дед.
Решив ждать до победного, я устроилась поудобнее… а потом взяла и заснула. И проснулась, когда рядом со мной грозно зарычал эр-мобиль. Стоило только приоткрыть глаза, как в лицо ударил яркий белый свет от фар.
— Ой, — я прикрылась ладонью и зажмурилась.
Раздался хлопок дверью, уверенные жесткие шаги, и над мной нависла внушительная мужская фигура, пророкотав густым басом:
— Ты что здесь делаешь?
Глава 1.4
— Я…я…
Я растерялась. Короткостриженый мужчина в темно-синей форме Академии выглядел настолько внушительно, что природное красноречие меня покинуло. Я только могла бестолково хлопать глазами и мычать что-то невразумительное.
— Подъем, — он вздернул меня на ноги, как котенка. Я даже ахнуть не успела, как оказалась прижатой огромной ручищей к воротам. Он склонился ко мне и, хищно прищурив светло-зеленые глаза, рассматривал, словно таракашку, — отвечай, когда к тебе обращаются.
— Я пришла поступать в Весмор.
Нарочито медленно он провел по мне взглядом. От порванной сандалии, до сырых волос, прилипших к лицу. И я представила, как выгляжу в своем старом платье, вся мокрая, грязная и растрепанная.
— Проваливай, пока я не вызвал службу безопасности. Нам здесь бродяги не нужны.
От его тона я почувствовала себя никчемной и тут же разозлилась.
— Я не бродяга! — оттолкнула от себя его лапищу, — я приехала сегодня из Муравейника, чтобы…
— Уже не интересно, — он нажал на кнопку, которую я в потемках не заметила, и ворота пришли в движение.
— Да постойте же вы! — я ухватила его за руку, — выслушайте меня!
Он остановился, взглядом прожег мои чумазые пальцы, цепляющиеся за дорогой кашемир формы.
— Простите, — я поспешно отпустила его и отступила на шаг назад, — уделите мне одну минуту, пожалуйста.
Он задрал рукав и демонстративно посмотрел на часы:
— Время пошло.
Сбиваясь и перескакивая со слова на слово, я начала торопливо объяснять.
— Я давно хотела поступить в академию, а мне только весной восемнадцать стукнуло. А тут шанс такой. Вот я из дома и сбежала. На пароме перебралась в Хайс, пешком дошла до академии. Очень хочу поступить. Вот.
Не отрывая взгляда от часов, он монотонно произнес:
— Тридцать секунд.
— Но я все сказала…
— Я так и не услышал, с чего оборванка из Муравейника решила, что достойна поступления в академию.
— Я не оборванка!
— Пятнадцать секунд.
— И у меня есть дар!
— Какой? Умеешь мыть посуду? Подавать кружки в харчевне? Или надеешься, что милое личико поможет найти покровителя? А может, думаешь, что жениха отхватишь? Жаль расстраивать, но парни у нас набалованные, на что попало не ведутся.
— Да плевать мне на ваших парней! Я учиться хочу! И дар у меня действительно есть. Я подарочки делать умею.
— Подарочки? — хмыкнул он, отпуская манжет, — ну что ж, время вышло. До свидания, юная леди. Уверен вы найдете достойное применение своим…подарочкам где-нибудь в другом месте.
Он попытался уйти, но я уже была на грани отчаяния, поэтому оббежала его и привалилась спиной к двери эр-мобиля, не позволяя ее открыть.
— Стойте!
Мужчина тяжко вздохнул. Уперевшись руками в бока, запрокинул голову к небу, подставляя лицо под капли дождя:
— Боги, как я устал, — вздохнул, — Значит, по-хорошему ты понимать не хочешь…
Я всхлипнула:
— Вот, смотрите! Вот! — задрала рукав, обнажая ажурную бабочку на запястье, — у меня такие метки появляются. То кружочек, то лепестки переплетённые, то птица, а сейчас вот бабочка.
Я стирала с нее влагу, надеясь, что так этот напыщенный мужлан сможет ее лучше рассмотреть.
— Они сами появляются, понимаете? И я могу передавать их другим, награждая каким-нибудь даром. Матушке молодость продлила, одна сестра поет как птица, вторая может есть ведрами и толстеть, — я перечисляла первое, что пришло в голову, — а эту метку я не отдала никому. Специально себе оставила, чтобы поступить в академию. Из дома потому и сбежала, что ее отобрать хотели…