— Мира, нас могут заметить, — хотя бы Око не растерялся.
Дважды пауку повторять не пришлось: я пулей вернулась в свой тёмный угол и притворилась скамьёй.
— Мы в безопасности, — твёрдо начал маг.
— Ты обезумел? — раздражённо бросила я. — Вообще-то, это тот самый, который тебя искал.
— Вряд ли он поймёт, кто я, — рассмеялся паук и потряс своими оставшимися семью лапками. — А вот я его узнал.
Так-так-так, вечер перестаёт быть томным.
После двухчасового рассказа о непоседливом наследнике Дома Смерти, чьим наставником до уже известных трагических событий был Око, я всё не могла взять в толк, как взбалмошный подросток связан с пугающим своей серьёзностью брюнетом.
— Да́риан был очень способным, но совершенно неконтролируемым ребёнком, — восхищённо тараторил паук. — Всему виной пробудившийся в мальчике во время рождения Огонь. Целых десять капель! Дариану и сила рода не нужна: принц Смерти увидел свет уже великим.
— Да ну, — скептично возразила я.
— Именно, — Око принялся фанатично объяснять. — Представь младенца, способного спалить весь Тормут! Ах да… Ты же не посещала столицу… С чем бы сравнить? Ему достаточно щёлкнуть пальцами, и от твоего Валиира останется кучка пепла, а Дариан даже не вспотеет.
— Если бы это было так, мы бы жили на пепелище, — иронично прокомментировала я.
— Возможно, но у наследника был замечательный наставник, — похвастался Око. — Я перепробовал все методики, чтобы сдержать его пыл.
— Да ладно? — я пререкалась с пауком уже больше ради забавы, так мне нравился его эмоциональный рассказ.
— Вот тебе и ладно, — буркнул Око. — Приходилось выжимать из своей Воды максимум, чтобы хоть как-то гасить магические выбросы этого ребёнка! Кстати, у меня получалось. По крайней мере, дворец Смерти ещё стоял, когда… — паук замолчал.
Я сглотнула: желание выводить Око испарилось.
— Когда… — тяжесть в голосе семиногого пригвоздила меня к месту. — Ну, ты знаешь, что произошло…
Подушечкой указательного пальца я нежно погладила фиолетовую спинку паука, а Око, приободрившись, добавил:
— А у меня ведь всего шестёрка! Как же Дар переменился!..
Да уж, рассказывая о побеге из тюрьмы, артефактник не был так сентиментален: возможно, принц и Око были очень близки. Только как воспоминания паука о старом подопечном помогут нам в поездке с наводящим ужас мужчиной? Я вопросительно уставилась на Око, погрязшего в счастливой ностальгии. Он, кажется, заметил мой взгляд и объяснил:
— Нас везёт Дариан, наследник Смерти. Ему где-то около двадцати пяти сейчас. Мне посчастливилось быть его учителем, советником, товарищем и даже другом в течение четырнадцати лет.
Я закрыла рукой рот, чтобы не вскрикнуть от ужаса. Если на месте возницы сидит вспыльчивый принц, управляющий смертью, то ничего хорошего можно не ждать.
— Расслабься, — будто прочитав мои мысли, протянул Око. — Я воспитывал его не таким. Несмотря на весь пыл, Дар слишком мягок для преемника главы Смерти и… — чуть запнувшись, продолжил маг. — …слишком справедлив.
Как-то грустно моя брошь заговорила о мрачном брюнете: наверно, не так уж он мягок и справедлив, как хотелось бы Око. Вообще странно, что паук узнал своего воспитанника, с которым провёл десять лет, лишь сейчас. Может, Око понял, кто наш попутчик намного раньше, а меня из-за столь короткого знакомства решил не посвящать в свои тайны? Тогда почему он рассказал об этом сейчас? Тем не менее обсуждать с ним свои догадки я не отважилась. Повисла неприятная тишина.
Глава 5
Поездка продолжилась бы в таком же молчании, если бы не закончилась столь быстро, как и началась.
Мы остановились в незнакомом тёмном переулке. Я, вжавшись в угол, затаилась и перестала дышать. Око, успешно играя роль дешёвой броши, не подавал признаков жизни. Наследный принц Смерти, громко цокая маленькими каблучками лакированных сапог, неспешно удалялся.
Повисла звенящая тишина. Меня охватило жуткое напряжение. Я так насторожилась, что услышала стук сердца, но не своего, а, кажется, паука. Интересно, у пауков вообще есть сердце? Наверное, да, ведь в последующие мгновенья новых звуков не появилось.
Давящая темнота оставалась неизменной, вокруг витал запах сырости, плесени и кошачьих испражнений. Страх отступал, а на его место спешило тошнотворное отвращение к окружающей обстановке — и когда я стала такой брезгливой?