— А вы, младший лейтенант Шакс, кажется, решили оспорить решение Большого совета по возвращению всех гражданских свобод и прав коренному населению Кэттериана? Крайне опрометчиво высказывать подобные мысли вслух, будучи не только офицером Объединенных войск Тритона, но и сыном Министра культуры. Я бы на вашем месте думал о чести мундира и семьи, прежде чем прилюдно осуждать решения правительства и обсуждать перспективы грубого нарушения устава в первую же миссию. Или вы, ОФИЦЕР, забыли, что любые, выходящие за рамки устава, взаимоотношения в команде разбирает Трибунал? За принуждение сослуживцев к сожительству срезают нашивки, Шакс. Ты своих еще и часа не проносил, а уже жмут?
Шакс щурится. Наши непростые отношения только что стали еще сложнее. Вряд ли он о чем-то догадывается, слишком увлечен своей персоной, чтобы смотреть дальше носа, но теперь, там, на корабле, в замкнутом пространстве станет рыть под меня, чтобы подставить. Раньше-то я был вполне чист, а теперь. Нужно срочно рассказать все Дану. Еще до вылета.
— Илуне права, смотрите под ноги, офицер. Куда вам летать, если вы и ходить-то уверенно не можете. Понимаю, от счастья, что завершили обучение, земля плывет. Так держите себя в руках. Вы же не первокурсник-рядовой, в самом деле.
Если уж откровенно, то лучше бы Тирион в команду не попал, чем Йен. Как бы я не относился к кошке, пусть мы и враждовали с первого дня знакомства, она не из тех, кто нарушит приказ из эгоизма и природной вредности. Шакс же из сумасбродов, не склонных думать наперед. Импульсивный, недальновидный и не слишком умный, когда дело касается стратегии или тактики. Таких только как грубую силу использовать. Классическое пушечное мясо — недаром же он танк пилотирует. И именно от таких всегда куча проблем. В реальном бою я скорее кошке спину доверю, чем этому вот Высшему и неоспоримо разумному.
— Как быстро ты переобулся, Берг, — стоило Илуне и Ашхен отойти после очередного напоминания, что часики тикают, как мой некогда приятель оскалился. — Не тех ты выбрал в друзья, Рин. — Звучало, как угроза и я знал, что в случае с Тирионом не пустая.
— Мы разве здесь о дружбе? — голос мой звучал привычно ровно. Как и положено в разговоре двух разных по рангу офицеров. — Исключительно об уставе и субординации.
— Дорога дальняя, Берг. Посмотрим, как ты первый забудешь и о том, и о другом. Вот тогда и поговорим.
— Вы разве уже собрались, младший лейтенант Шакс? — Идан должен бы оставаться со старшими по званию, но когда он чтил правила? Если знал, что может нарушить безнаказанно — нарушал без зазрения совести. Тирион едва заметно напрягся, еще раз многозначительно хмыкнул и, отсалютовав своему новоиспеченному командиру, как последний паяц, чеканя шаг, направился к казармам.
— Чего хотел?
— Илуне.
— В каком смысле Илуне? — Дан нахмурился, свел к переносице брови, а глаза стали похожими на стекло. Холодные, голубовато-непроницаемые.
— В тот самом. Посчитал количество баб в экипаже. Сделал вывод, что делиться Ашхен ты не станешь, — мышцы на скулах брата дрогнули, очертив острую кость под кожей. Правильно, как можно делиться тем, чего не имеешь. — Пришлось напомнить про устав и субординацию.
— Мне вот интересно, ты кого защищал. Ашхен или Илуне. Учитывая исходные данные, едва ли первую. Что у тебя с Кэм?
— Ты идиот, да? С этой ледышкой? Да ее только вместо криокамеры использовать! И вообще, какое тебе дело-то? Тебе что вдруг одной мало? Неужели кошка настолько плоха в койке?
— Вот видишь, идиот из нас двоих ты, — полностью игнорируя мой тычок, Идан держится так, что, не знай я правды, поверил бы. Удивительная способность никогда не показывать истинного лица. — А я командир вашей группы и должен еще на земле высчитать взаимоотношения между всеми членами команды. От этого, дурная твоя башка, зависит наша жизнь. И успешность миссии, за которую ты печешься куда больше моего. Отец ведь выдал тебе ЦУ, которые мне знать не стоит, да? Ты же понимаешь, что за ваши жизни там отвечаю я, а не он? Подумай над этим, брат. Выбрать сторону придется уже очень скоро.
— А ты свою выбрал?
— Давно. В тот день, когда пошел в Академию, чтобы быть рядом с братом, который отчего-то только и мечтал, что самоубиться во славу отца, — слова хлестнули по роже. Идан никогда не говорил мне этого раньше. Я столько лет задавался вопросом, почему куда более склонный к наукам и книгам брат пошел в СКАТ, но себя в качестве одной из причин (тем более главной) не рассматривал никогда.
— Ты никогда не говорил… — даже в моей голове звучит растерянно и по-детски, совершенно недостойно молодого офицера. Как будто мне снова 7, а он опять смелый, старший брат, вставший между мной и отцом в очередном наказании.