м, а не против него. Сказать ему правду нужно, но сейчас не место и не время для таких разговоров. Йен тоже начинает собирать вещи в лёгкий заплечник. Забрать что-то стоящее из экипировки костюмов, конечно, не выходит. Большая часть вооружения предусмотрена для использования в комплекте с костюмом. Так что теперь приходилось разживаться полезностями вот так, как мародёры. Молчание давит на нервы. Когда всё годное и стоящее того, чтобы тащить на себе, оказывается в торбе, уже нечем занять руки и голову. Закинув ремень рюкзака на плечо, я преграждаю Ашхен выход из комнаты. — Слушай, я не отказываюсь разобраться со всем этим, не говорю, что брошу тебя один на один со случившимся… Не хочу, чтобы ты ехала в тот дом, каким бы суперпансионом для не сошедшихся с избранными он ни был. Мы выберемся отсюда, поговорим с Даном и полетим на курорты Акияна, ясно? Мы заслужили, в конце концов. Только давай пока как-то без вот этих «как жить дальше». Одним днём жить, брать всё, что можно выжать из сегодня, потому что нет никаких гарантий, что завтра будет. И заканчивай с этим комплексом рабыни. Никогда тебя за неё не держал, Ашхен. Ты прекрасный кадет, отличный напарник, как выяснилось, верный друг и очень красивая девушка. Никто не избавит тебя от комплекса неполноценности, который ты сама себе навязала. Рабство у тебя вот тут. — Легонько стучу ей пальцем по виску. — Ты его придумала. И теперь жилы рвёшь, чтобы доказать всем, что всё не так. Сама поверь, и мир сразу станет проще. Серьёзно. Да, не те слова ты ждала услышать, киска. Кто-то же должен был тебе их сказать. — Я не Дан, не буду говорить тебе, что делать и как жить. Если между нами что-то, то это право равенства. Кроме боевых ситуаций, конечно. Старшинство и приказы никто не отменял. Так что отставить самокопание, лейтенант. Приказ — выжить. Мы выходим из ночного убежища молча. Явно оба недовольные тем, как прошёл утренний разговор. Я понимаю, что Ашхен ждёт чего-то. Вряд ли признаний в вечной любви. Тому, что зреет во мне, я не знаю названия и не готов вывалить всё это под ноги кошке, чтобы вместе с энтузиазмом кладоискателей копаться в поисках ответов. Мне нужно время. Может, Йен уже успела всё это переварить, но для меня внезапно свалившаяся ответственность за чужую жизнь оказывается тяжёлой ношей. Не потому, что я трусливо желаю сбежать от неё, а потому, что это ведь ЖИЗНЬ. Чужая жизнь. И теперь каждое моё решение должно быть выверено по новой линейке. Если Ашхен не выжить без меня, то я уже не могу себе позволить рисковать, как рисковал раньше. Не могу делать всё, что заблагорассудится, не могу пойти, куда хочу и когда хочу. Если я хочу сохранить ей жизнь (а я хочу, тут даже нет сомнений), то отныне и навсегда я привязан к ней. Сколько она там говорила может протянуть без подпитки? Чуть больше недели? А если у меня будет командировка? Вот такая, как эта? Если что-то пойдёт не так? Что тогда? Я чувствую себя слепым котёнком в океане вопросов. Захлёбываюсь в разномастных «если», и молчаливое напряжение Ашхен только сильнее стягивает удавку на шее. Мы обыскиваем несколько наиболее сохранившихся домов, но ничего дельного так и не обнаруживаем. — Ключевой вопрос сейчас: защищал ли силовик вокруг города от того, что здесь жило, или от того, что могло сюда прийти? Какова вероятность, что учёные осознали масштаб содеянного и пытались всё исправить? Нехватка исходных данных мешает искать ответы на ключевые вопросы. Мы жуём какой-то сухпаёк, найденный в одном из домов. Срок годности ещё не вышел, так что решаем рискнуть. — Слушай, так не пойдёт. Я физически ощущаю возникшее напряжение. Говори. — Я тебя услышала, Рин. Что мне сказать? — Она тяжело вздыхает. — Если я скажу, то всё окажется той самой чайной ложечкой, что ковыряет мозг. К примеру, тот же комплекс рабыни. Ты сказал, что не думал обо мне так? А кто с самого первого дня, между прочим, рассказывал, где моё место? На помойке Академии, да? Нельзя о покойниках плохо, — Йен нервно сглатывает, проталкивая еду, что пахнет и имеет привкус плесени, — но вы с Шаксом здорово помогли в этой моей самоидентификации. Не хочу… думать и говорить сейчас. Повторюсь, я тебя услышала. И согласна. Главная цель — выжить, найти ребят, понять, что за квазарова бездна здесь происходит. Всё остальное — потом. — Моя семья никогда тебя не примет, Йен, — игнорируя весьма справедливые её упрёки, я сразу захожу с козырей. — Для отца коты в самом деле низшая раса. Может, не с клеймом рабов, но точно не доросшие по уровню развития до Первых людей. — Приходится протестующе выставить руку, не позволяя ей ввернуть контраргументы. — Для отца, Ашхен. Я не сказал, что мне важно его одобрение в этом вопросе. Больше нет. Но тебе придется привыкнуть к этой мысли. Ей и раньше доводилось испытывать на себе всю силу презрения старших Бергов. Отец и мать считали увлечение Дана несерьёзным, выходкой против семьи и системы, просто ждали, когда ему надоест. Если я приведу кошку в дом и заявлю, что мы отныне вместе навсегда, — это будет скандал. Нападки Шакса покажутся розами по сравнению с тем, на какие изощрённые способы показать твоё место способны мои интеллигентные родители. — Кроме того, я не думаю, что Дан нам простит… Мне не простит, Эйелен. И с этим тоже нужно свыкнуться. Да, мне тяжело об этом думать. Я не хочу терять его, но оказываюсь перед выбором: брат или девушка. Единственное, что я могу сейчас, — отложить разговор, чтобы вопрос не превратился в «жизнь брата или жизнь девушки». Потому что при такой постановке я вообще не могу сделать выбор. Хоть самому безоружным под пули, квазар! — Я сделал свой выбор и пойду в нём до конца. Я останусь с тобой, Йен. Но всё это… — непривыкшему говорить о своих эмоциях мне с трудом удаётся протолкнуть слова в гортань, чтобы те обрели звучание и достигли ушей Ашхен, — …тяжело. — Мне твои жертвы не нужны, Рин, — отложив пустую пластиковую упаковку, твёрдо возражает кошка. — Живи как хочешь. Это твоя жизнь. — Да что ты за упёртая, Ашхен! — Я подскакиваю так, что остатки еды опрокидываются на пол, заляпав штанину. — Квазар! Это наша жизнь, ясно! НАША, твою звезду. Я уже сказал, как хочу и собираюсь жить. С тобой! Что у тебя в организме отвечает за слуховое восприятие? Хвост?! — Видимо, то же, что у тебя за красноречие. Зашёл издали… — ворчит она. — И не психуй, пожалуйста. — Да у тебя талант довести даже труп до бешенства! Вместо ответа она тоже поднимается, шагает навстречу и совершенно неожиданно обвивает руками за талию. — Спасибо. — Тихий шёпот согревает дыханием плечо. — Да на что мне твои спасибо? Я очень неясно выражаюсь? Ты мне нравишься, Йен. Да, я не умру без тебя и, вероятно, не умру, если умрёшь ты. Это не значит, что мне наплевать. Да, я изводил тебя всю учёбу, тыкал носом в своё превосходство. Все совершают ошибки. От того, что я буду с тобой, даже если мы обменяемся брачными браслетами однажды, люди не станут относиться к тебе как к равной, пока ты не заставишь их вести себя иначе. Или пока тебе просто не станет плевать. — Удивительно, но напряжённые от этого неприятного разговора мышцы сами собой расслабляются под теплом её ладоней. Незаметно для себя тоже начинаю обводить пальцем контур её выпирающего позвонка чуть выше талии. — При любом раскладе я останусь рядом и встану на твою сторону. Даже если придётся выступить против семьи и лишиться брата. Но сначала нужно выжить. Разлад в команде серьёзно ухудшит наши шансы. Поэтому, когда мы найдём остальных, нужно будет вести себя осмотрительно. — От мысли, что нужно опять лгать и таиться, неприятно скребёт где-то на подсознательном уровне, но другого выхода я всё равно не вижу. — Это не потому, что я передумал, не потому, что я стыжусь связи с тобой, и точно не потому, что считаю тебя игрушкой или рабыней. Мы должны выбраться отсюда и сохранить команду живой. Придётся ради этого временно пожертвовать правдой. Помедлив, она кивает. Неуверенно, настороженно, но спина под ладонью мягче, хвост уже привычно обвивает мою ногу. — А теперь нам пора. Нужно уходить. Сразу в поселение мы не сунемся, найдем позицию, понаблюдаем, чтобы понять, на каком круизере к ним подъехать, а то сдадут ещё с порога. — Думаешь, гниёт верхушка? — Разомкнув руки, Йен помогает скрыть следы нашего здесь пребывания. Мало ли… — Да кто их знает… — Напряжение между нами наконец спадает, и делиться соображениями снова легко, естественно и комфортно. — Вижу два варианта: либо люди не знают, что происходит, власти решили отгородиться от Содружества по каким-то причинам. Может, им удалось вывести идеального человека, и теперь они жаждут выступить против СКАТ. Либо наоборот. Низы узнали о том, что антарцев превратили в подопытных крыс, и теперь ведут свою войну. Тогда планету закрыли, чтобы мы не догадались о произошедшем и не выслали им подмогу. — А имя Бергов под этим всем? — Я не знаю, Йен. Клянусь, ничего об этом не знаю. Но выясню. Сделаем это вместе? — Подхватив свою торбу, протягиваю ей руку. Ашхен смотрит скептически. — С каких пор командующие СКАТ подают руку своим солдатам? — А с тобой сейчас не командующий СКАТ говорит, киска. — Хитро улыбнувшись, подмигиваю ей, как если бы всего этого не было. Ни интриг, ни смертельной опасности. — И кто же? — Твой мужчина.