Да, с таким кремом Эрианна точно не скоро заметит, что туда что-то подлили, ведь мое зелье тоже пахло отнюдь не ромашками. Бухнув туда половину колбочки, я удовлетворенно ухмыльнулась, после чего легонько подула на зеркало, стоявшее на трюмо сестры. Теперь оно могло по первому моему желанию транслировать на любое из моих зеркал то, что происходило перед ним. В глаза мне бросились многочисленные шкатулки с украшениями, и я, недолго думая, запустила руку в одну из них и спрятала добычу в карман. Мне требовался какой-то стартовый капитал, а сестрины цепочки да побрякушки подходили как нельзя лучше – их можно было заложить в городе за кругленькую сумму.
Тем временем в коридоре послышались отдаленные шаги, и я быстро ретировалась из комнаты, чуть не столкнувшись с прогуливающимся по замку отцом, который весело себе насвистывал что-то под нос. При встрече со мной его улыбка сразу стухла, словно прокисшее молоко.
— Дива, что ты тут делаешь?
— Ничего, папочка, гуляю перед сном, смирившись со своей судьбой, — я уперлась глазками в пол и стала ковырять носочком туфли королевский ковер.
— Если ты ничего не делала, значит, жди беды, — удрученно вздохнул король. — И когда только ты одумаешься, бедовая…
Мне стало даже немножко обидно от его слов, и в глазах неприятно защипало. А еще грустнее стало от мысли, что папу я больше никогда не увижу. Он хоть и был вечно читающим нотации, нудным и противным, а иной раз совсем ко мне безразличным, но не таким как Эрианна, и мне казалось иногда, что не будь старшей сестры, мы бы вполне могли с ним подружиться.
Не сдержав своих пламенных душевных порывов, я вдруг бросилась в объятия к отцу. Не сумев справиться с удивлением, он обнял меня в ответ:
— Дивина, ты не заболела? — с долей заботы проскрипел он.
Я замотала головой, и мгновенно оторвавшись от него, я побежала прочь по коридору, утирая непрошеные слезы. Фу, ну и расклеилась ты, тряпка. Тебя твой отец своими собственными руками гоблину вручает, а ты нюни разводишь, что больше его не увидишь.
Уже только в своей комнате я пришла в себя. Погрузив недовольно шипящую спросонья Снивелию себе на шею, я подошла к окну и тихонько свистнула. Пока я спускалась вниз по самодельной веревке, ко мне уже подплыла Паутинка — огромная верховая бабочка. Моя питомица была представительницей редкого черного вида бабочек, который практически не поддавался приручению. Однако мне претила сама мысль парить верхом на расписных красавицах, больше подходящих по своему виду Эрианне, и которых мне предлагали бабонюхи, что я сама занялась приручением Паутинки, которая, ко всему прочему, обладала весьма скверным характером. Но в итоге, после долгих месяцев усердных тренировок, мы смогли достичь успеха и почувствовать друг друга. Моя питомица прониклась ко мне уважением и любовью, поняв, что я не причиню ей вреда, и с тех пор все пошло, как по маслу.
Погрузив на спину бабочке корзинку со всем необходимым, я сама забралась следом, и черные крылья с тоненькими белесыми прожилками шумно взмыли вверх. Уже через мгновение Паутинка набирала высоту, и мы покидали границы королевского замка.
Глава 2
До Грозового королевства было несколько суток полета. Привалы мы делали в основном поздно вечером, чтобы Паутинка смогла отдохнуть и подкрепиться пыльцой Нюктериума светящегося или в простонародье Ночного странника — волшебного цветка, освещающего ночью дорогу путникам, с помощью которого бабочки улучшали свои возможности ночного зрения. Аромат же этого цветка мог подарить способность видеть вещие сны каждому, кто вдохнет его.
Увидев один из Нюктериумов на открытой поляне, я обрадовалась. Тускло-голубой свет, исходящий от цветка, создавал атмосферу спокойствия, и я, недолго думая, направила бабочку вниз, и, приземлившись, расстелила свой плащ на траве. Я очень устала от долгой дороги, и уже как несколько часов только и думала о том, чтобы поспать. Отпустив Паутинку пастись, я улеглась на импровизированное покрывало, и, притянув к себе сумку с пожитками, закрыла глаза, в надежде, что в нем мне немного приоткроется мое будущее в магической академии. Сон не заставил себя долго ждать, и объял меня практически сразу же.
Однако, этой ночью снилось мне совсем другое. Мне снилось, что я стою на каменной платформе, буквально парящей в огне. Вокруг кольцом сомкнулись оранжево-красные горы, а пятки лизали и больно покусывали языки пламени, заставляя меня то и дело топтаться на месте. Напротив меня стоял какой-то человек и что-то долго и монотонно говорил, словно произносил заклинание на неизвестном языке. Сколько я не силилась рассмотреть его, у меня это так и не вышло — фигура незнакомца была словно скрыта пеленой непроглядного тумана. Его бархатистый голос буквально обволакивал меня, заставляя слушать. Легкие наполнялись горячим воздухом, пропитанным запахом серы и смогом, и когда стало окончательно невозможно дышать, я закашлялась и проснулась. В памяти запечатлелась лишь одна оборванная фраза: