Я выпила сразу половину, чем вызвала бурные овации. То есть, чтобы выказать своё уважение, нужно упиться в хлам? Странно, очень странно.
Вокруг царила лёгкая и приятная атмосфера: кто-то играл на инструменте, напоминающем гитару, кто-то пел, кто-то пил из чаши в четвёртый — а то и в пятый! — раз, а кто-то танцевал.
Минут через двадцать многие были почти в стельку пьяны. А я вспомнила, что не спросила у брата, что значит быть «Избранной Богами». Ну, и решила задать этот вопрос пьяному Ариесу и получила ответ:
— И-избр-ранница Б-богов — это честь! То есть… он-ни могут отв-ветить на твои м-молитвы, например… — Дальше пошли слова, которые разобрать я оказалась не в силах. Пьяного, наверное, может понять лишь пьяный…
Терять мне нечего, так что я взяла отдельный кубок и наполнила его самогоном. Выпила половину. Горло обожгло огнём, но я плюнула на это и допила до дна. От такого крепкого алкоголя голова закружилась вмиг, а в теле возникла непривычная лёгкость. Кажется, я налила ещё, но всё выпить уже не смогла — не влезло. Хотелось петь, плясать, веселиться. Обнять кого-нибудь и закружиться в сумасшедшем танце, уподобляясь языкам пламени. Но веселье кончилось, так и не начавшись. Стоило мне встать, как меня повело в сторону, и я рухнула на траву. Окружающий мир кружился, как бешеная карусель; всё вокруг плыло; речь других казалась нелепым, невнятным бормотанием. Кто-то подбежал ко мне, что-то спросил, обеспокоенно заглянув в лицо, но я просто не поняла, чего от меня хотят. В глазах стало темнеть.
Последнее, что помню — пепельные волосы, карие глаза и тёплые руки, бережно подхватывающие меня.
Трепетание крыльев послышалось слабо, будто откуда-то издалека. Не открывая глаз, я прислушалась к своему состоянию: голова кружилась, меня неприятно мутило. Но самое странное ощущение — невесомость. Именно невесомость! Такое же чувство было во снах, в которых я летала. Впечатление, будто парю, летаю где-то в облаках. Распахнула глаза и обомлела.
Я зависла в воздухе над кроватью, и я — не я. Вместо своего тела узрела странную картину. Я что, птица? Да, точно. Маленькая, с сине-голубым оперением. А вокруг меня порхал колибри и счастливо пищал. О, Ариес! Мой братишка, похоже, искренне рад видеть меня в облике птички. Я спохватилась и хотела было спросить, как обернуться обратно в человека, как меня тут же закружил вихрь, и я рухнула на кровать. Падение вызвало очередной приступ тошноты и головную боль. Из-за этого вихря всё плыло перед глазами, а в уши будто напихали ваты.
Прошло с минуту прежде, чем я смогла сориентироваться — кто я, где нахожусь и что произошло. Дошло, и довольно быстро. Я — Елизавета Солнечная, нахожусь в своей комнате, превратилась из птицы в человека. И вдруг на меня набросился любимый братик и придавил к кровати. И ладно бы просто придавил, так нет! Это косматое чудовище — от слова «чудо», — именуемое наследным принцем Ариесиром де Вириди, начало меня щекотать.
Я отбивалась, как могла, хихикая и уворачиваясь от его цепких лап, но всё было тщетно. От накатывающего смеха слёзы на глаза наворачивались. Наигравшись, озорной братишка успокоился, и мы просто с ним валялись на кровати, наслаждаясь обществом друг друга.
— Собирайся потихоньку, скоро возвращаться в Академию.
Вот же… Всю идиллию разрушил.
— Ой, не-е, мне здесь так хорошо! Не хочу уходить. И к тому же здесь такие мягкие подушки, одеяла… — Демонстративно перевалилась на живот поперёк кровати.
Шлепок по попе был вполне предсказуем, но всё-таки неожиданным, так что я на чистой воды рефлексе дала любимому братику по челюсти пяткой.
— Ой! — воскликнули мы одновременно.
— А ты знала, что у тебя не только рука тяжёлая, но и нога?.. — Ариес, помассировав челюсть, взглянул на меня, как на врага народа.
— Мне говорили об этом. — Едва сдерживая хохот, пряталась под подушку, чтобы не видеть его лица.
— А раз говорили, я жду извинений в виде… поцелуя.
Я аж голову подняла, и подушка вяло свалилась на кровать. Поцелуя?!
— Братского, — тут же добавил Рысь.
— А губозакатывающую машинку тебе не подарить?
— Не-е-ет, её не надо, а вот поцелуя жду. — И подставил щёку. Ну ладно, поцелую.
Резкий чмок в щёку, и тут же подушка встречается с лицом Ариеса.
— Ах так! — шутливо воскликнул он.
— Да!
— Это война! — вооружившись другой подушкой, загорланил брат и замахнулся.
Подушки красивые, кстати, с вышивкой. Их я смогла только рассмотреть, когда они летели к моему лицу. Но я в долгу не останусь, так что братик познакомился и с моими подушками. Мы верещали на весь дом, словно дети малые, и били друг друга так, что перья летели. Новообретённые родители скоро прибежали на шум, толком не понимая, что происходит, а увидев в комнате пухово-перьевой погром, расхохотались.