Единственно верным решением мне виделось лишь одно...
Сделав над собой усилие, свела ладони вместе и заорала от невыносимой боли. Ноги не выдержали и я приземлилась на тротуар, только теперь заметив, как по щекам ручьем текут слезы.
Кожа на кистях рук обуглилась. Темно бордовая она напоминала обгоревший кусок мяса. Шевелить пальцами даже не попыталась, чтобы не вызывать усиление боли.
Со всех сторон стал доноситься отдаленный грохот тяжелых ботинок, но меня это не волновало. Тело до сих пор сотрясалось от мелких разрядов, которыми, казалось, я теперь пронизана с ног до головы.
— Вставай, Рэне, - Витор подхватил, поднимая на ноги, - бегом. Давай же, ну! Через минуту здесь будет толпа боевых магов, мы не выстоим против них. Давай же!
Стараясь задвинуть боль на задний план, я хоть и не твердо, но встала на ноги. Витор не отпускал мою руку, не давая упасть или отстать.
Может если бы меня окутал страх смерти, я бы нашла в себе больше сил, но... Но его нет. Вместо этого подумала, что кроме меня уничтожить дневник не сможет никто и тогда мир безнадежно погрузится в хаос и все города постигнет такая же участь, как Олонд. Эти мысли заставили взять себя в руки и собраться с духом.
Мы бежали среди незнакомых улиц, изредка сворачивая то влево, то вправо. Впереди замаячила большая площадь, где уже толпились тысячи людей.
— Их сгоняют в одно место, - пробормотала я, - как животных на скотобойне...
Витор дернул в темный проулок и приложил палец к губам, призывая молчать.
Тело содрогнулось от новой волны непонятных болезненных импульсов. Сомкнула зубы, не позволяя звукам вырываться наружу. Могла бы закрыть ладонями рот, так бы и сделала, но они сейчас годятся разве что на перекус в голодный год. Хорошо прожаренные с хрустящей корочкой.
Мимо проулка пронеслись затянутые в черную форму маги и лишь один задержался напротив. Он всматривался в темноту и мне казалось, что он видит нас. Но нет. Обвел взглядом стены вокруг, оглянулся назад и побежал вслед за остальными. Нам помогли сгустившиеся над городом сумерки.
Площадь в паре сотен метрах от нас. Мы осторожно, не высовываясь из укрытия, наблюдали за происходящим.
В первых рядах толпы разглядела старуху Нострейн. Она выглядела невозмутимой и непоколебимой. На морщинистом лице застыло смирение и превосходство.
Ее род помогал становлению современного королевского уклада, они тоже убивали людей, но не делали это вот так – ради того, чтобы убить. Они лишь защищали простой народ от восставших.
Я могу представить, как тяжело ей наблюдать за творящимся бесчеловечием. Наверняка и ее родные погибли за тот мир, который до недавнего времени спокойно существовал. Больнее всего наблюдать как то, за что боролся ты или твои предки не жалея себя, безжалостно рушат люди с раздутым самомнением, давшие себе право вершить судьбы тысяч людей.
Бандиты взяли людей в кольцо, лишь переглядываясь между собой.
Из толпы доносились мольбы о пощаде, просьбы отпустить хотя бы детей, но они лишь усмехались.
Витор сжал челюсть, костяшки пальцев на кулаках побелели от силы. Осознание, что ничего не можешь сделать, гораздо хуже, чем осознание скорой смерти. Потом в памяти так или иначе будут всплывать лица всех этих людей объятых ужасом и укор внутри себя, что ничего не сделал, не спас, не помог...
На темном небе начали появляться первые огни. До нас донесся тихий голос мальчика:
— Мама, давай вместе посмотрим на звезды... последний раз.
Слезы побежали по лицу.
Свет от огромных, размером с приличный снежный ком боевых шаров, разом вспыхнувших в руках бандитов, озарил лица горожан. Старуха Нострейн смотрела на нас... Она улыбнулась, словно прощаясь, и едва заметно кивнула.
Витор рассудил этот жест по-своему и прежде, чем шары пустили в действие, втолкнул в стену позади нас.
Портал вывел на холм, где одиноко стоял один единственный дом.
— Где мы? – задала вопрос, а Витор уже стоял у края обрыва.
Подбежала к нему. Внизу, немного дальше от нас, распростерся Олонд. Пустые дома, в которых уже никогда не загорится свет, пустые улицы, по-прежнему освещаемые магическим светом...