Хватит, потому что толку от этого всё равно никакого нет, и на вкус — как кошачья отрыжка.
Это было любимое ругательство Элы, когда ей было лет семь, странно, что оно пришло мне в голову.
— Где ты живёшь?
Я неопределённо мотаю головой, для верности тычу пальцем.
— Тем более.
— Мне надо расплатиться, — я встаю, с удивлением понимая, что всё-таки немного поплыл — и разумом, и телом. — Деньги остались… вон там.
— Провожу, — девица подхватывает меня под локоть, — Чтобы не упал ненароком, неженка. Откуда ты только взялся? Расплатишься со мной, хозяин здешнего притона — мой отец.
Я киваю, и мы действительно поднимаемся наверх, открываю дверь — в закутке с забавным круглым окошком нет ничего, кроме двуспальной кровати без ножек. Делаю шаг, но девица проскальзывает за мной. Плавно закрывает дверь.
— Я на тебя весь вечер смотрела, блондинчик. Хорошенький…
Я отрицательно мотаю головой. Рыжеволосая, как Джейма, леди постарше меня года на три. И смеётся заливисто, звонко.
Как Джейма…
Но не она.
— Слушай, со мной парни ещё ни разу не ломались, как девицы. Из столицы?
Ситуация глупейшая донельзя, Джейма с её кошмарным братцем повеселились бы вдоволь. Я сажусь на кровать и снова смотрю на девушку.
— А что, отец не против, что ты по парням бегаешь? Или вы с ним на проценте от выручки?
Девица снова хохочет, присаживается рядом.
— Не такая уж я шлюха, дружок. Я Лики. Муж мой любимый, ненаглядный, позапрошлой зимой под лёд провалился, спасти не сумели, отцу теперь без разницы, с кем бы ни тешилась — лишь бы не вешалась, а то ведь пыталась, да, было дело. Запилась бы, да только меня не берёт. А ты такой милый, такой несчастный, как брошенный щенок.
— Деньги возьми и пошла отсюда. Хочешь вешаться — валяй, я не твой папаша.
Девица наклоняется надо мной, её округлое смешливое лицо на удивление лишено какой-либо порочной жилки:
— Да ещё и… девственник, небось, а? Ну, как же ты мило смущаешься! Тебе лет-то сколько?
Дверь распахивается телекинезом, а моей довольно слабой воздушной магии оказывается достаточно, чтобы сдуть нахалку до порога.
— Да ещё и маг?!
Дверь захлопывается, ничего ей, к сожалению, не прищемив.
Лики на Джей совсем не похожа.
Но зато можно закрыть глаза и не слушать её болтовню, только звук голоса.
И вроде бы пустота внутри становится чуточку меньше, словно кто-то зашивает прореху тупой и ржавой иглой. А потом я снова остаюсь один, и нитки лопаются с тем же самым хрустом. Как кости. Как тело Сэмюэля.
Хрясь — и пустота отвоёвывает себе еще сантиметр пространства.
Лики пришла на следующий вечер.
— Не повесилась? — с нарочитым разочарованием спросил я.
— Напилась! — со смехом ответила она.
— Тебя же не берёт.
— Но я и не сдаюсь! Покажи, что ты умеешь? Ну, покажи! Какой ты маг?
Вот уж что я ненавижу, так это выступать клоуном.
— Никакой.
— Ну чего ты злой-то такой? Жену тебе ещё рано… девушка бросила? Ну и ду-у-ура. Сладкий такой мальчик, — она прижимается, руки заползают под рубашку, расстёгивают пояс брюк, а пахнущие забродившими сладкими ягодами губы тычутся в шею. Горячие, жаркие руки, рыжие пряди щекотят ухо. Если не вслушиваться в слова, если не смотреть в лицо, просто обнять такое горячее податливое горячее тело, можно представить себе непокорный огонёк, запутавшийся в волосах, можно сделать вид, что всё не так, как есть, а так, как хотелось бы. И с другой.
Но пока я смотрел на ту, другую, как на храм двенадцати богов, те, кто не смотрел, прошлись в армейских выпачканных в болотной жиже сапогах по обрушенному алтарю…
Лики кусает меня за ухо, возвращая к действительности:
— Стихи сочиняешь, блондинчик? Взгляд у тебя такой, жаль, я красками малевать не умею… Ну вот, а ты боялся… — она снова приглушенно смеётся, вдавливаясь в меня вспотевшим лбом, а я стараюсь на неё не смотреть. — Может, мне теперь на тебе жениться? Ой, да я шучу. Ну, покажи мне ещё какую-нибудь магию, жалко тебе, что ли? Уважь девушку по самое не могу. Хороший мой…
Внезапно её речь обрывается тонким щенячьим визгом.
Прямо из потолка вытягиваются прозрачные гибкие щупальца, а еще через мгновение появляется жутко перекошенное, почти неузнаваемое лицо:
— С-с-сгинь, шалава, не для тебя мальчика растили!
Лики подскакивает на постели и в одном одеяле выскакивает из комнаты.
— Как я её, а?! — почти гордо говорит Анна, ложится рядом, игриво покачивая волосами:
— Чего явилась? — за неимением одеяла я натягиваю на себя простыню. — Что-то с Джеймсом?