— Ну, я не знаю, смогу ли я сделать все, что должна.
Я понятия не имел, о чем она говорит, поэтому просто вопросительно приподнял бровь.
— Я не хочу стричь волосы.
Это был такой странный комментарий, что я бы рассмеялся, если бы не мог сказать, что она была серьезна, по крайней мере, на каком-то уровне.
— Тебе не нужно стричь волосы. Это не обязательно, — если бы это было так, я бы давно получил выговор.
— Все остальные женщины-хранительницы так делают. Они хвастаются своими татуировками.
Конечно, она была права. Большинство женщин действительно носили короткие стрижки, чтобы их татуировки всегда были видны. Даже некоторые из старших новичков перенимали тот же стиль. Но я не мог представить, что локоны моей Розы будут принесены в жертву чему-то столь несущественному, как возможность выставить напоказ свои убийства на публике.
Я протянул руку, чтобы коснуться драгоценной пряди, которая вылезла из хвоста во время тренировки и теперь лежала на ее щеке, улыбнувшись, я скрутил ее и почувствовал шелковые нити между большим и указательным пальцами. Мгновение спустя я заметил, как она покраснела под моей рукой, и понял, что я сделал. Я отстранился и встал, удивленный своей наглостью, но несколько взволнованный тем, что смог вызвать у нее такую реакцию.
— Не стриги их.
Она на мгновение запнулась, прежде чем вспомнила, как говорить.
— Но никто не увидит мои татуировки, если я этого не сделаю.
И снова я не смогла сдержать ухмылку на своих губах. Я направился к двери спортзала, подхватив свою сумку, чтобы уйти, прежде чем повернуться к ней.
— Закалывай их наверх.
========== Глава 16. Секреты раскрыты ==========
После нашего разговора Роуз, казалось, почувствовала себя намного лучше. Она все еще была немного тихой и сдержанной во время занятий и все еще казалась немного нервной время от времени, но она вернулась к еде и сну, как обычно.
Даже наши тренировки вернулись к своему обычному распорядку, к чему у меня были смешанные чувства. Я знал, что мне следует сосредоточиться только на ее тренировках, но время от времени я чувствовал эту ставшую знакомой искру контакта, когда блокировал одно из ее движений. Я почувствовал желание украсть что-то большее, чем победу, если бы прижал ее в матче. Открываться ей и быть рядом, чтобы поддержать ее в ответ, было так комфортно. Больше, чем я когда-либо думал. Больше, чем я все еще думал, что это должно быть. Но, больше всего на свете я не мог забыть этот румянец. Этот образ, казалось, был на переднем плане моего сознания, независимо от того, как часто я пытался оттолкнуть его. Во время тренировок, в церкви, на патрулировании и почти каждую ночь перед сном.
Что бы это могло значить? Вот вопрос, который не давал мне покоя. Ничего. Вероятно, это ничего не значило. Я совершенно точно перешел все границы дозволенного. Прикасаюсь к ее волосам, задерживаюсь и держу ее за руки гораздо дольше, чем следовало бы. Вероятно, она была смущена своей прямотой. Вот что я пытался сказать себе, но мне казалось, что это неправильно. То, как она смотрела на меня, было… другим. Это заставило меня почувствовать себя по-другому.
Я никогда по-настоящему не был из тех, кто беспокоится о внимании девушек. В школе я ходил на несколько свиданий по настоянию Ивана, и у меня была девушка за короткое время до выпуска. Даже после школы ни одни из моих отношений никогда не длились долго; максимум несколько месяцев и, как правило, только одно или два свидания. И эти отношения никогда не углублялись глубоко. Конечно, всегда существовала какая-то совместимость, которая формировала первоначальную связь и какое-то физическое влечение, но даже мое самое серьезное романтическое свидание было недолгим и довольно поверхностным. Они были больше для убеждения, чем для общения. Те немногие отношения, которые требовали официального расставания, были дружескими и взаимными, и по большей части наши пути больше никогда не пересекались.
Но Роза была чем-то другим. Ее улыбка заставила мое сердце биться сильнее, чем мой первый поцелуй. Я хотел делиться с ней всем больше, чем когда-либо по-настоящему хотел с девушкой. В ответ я хотел узнать о ней побольше. Я не мог сказать вам, где сейчас большинство женщин, с которыми я когда–то встречался — черт возьми, я не мог вспомнить некоторые из их имен! — но я не мог представить свою жизнь, в которой Роза не была бы каким-то образом связана с этим. Как бы я ни пытался убедить себя, что иметь ее в качестве ученицы, партнера-стража или даже друга было достаточно… Я не мог до конца убедить самого себя.
Были моменты, когда я думал, что она, возможно, чувствовала то же самое по отношению ко мне. В то время как половина меня задавалась вопросом, не было ли это какой-то странной мазохистской надеждой с моей стороны, другая половина вспомнила, как она, затаив дыхание, прижалась ко мне, когда я впервые почувствовал желание поцеловать ее. Или как она открылась мне так, как я никогда не видел, чтобы она открывалась другим, за исключением, возможно, Василисы. Не говоря уже об особой улыбке, которую я иногда видел на ее лице, улыбке, которую я никогда не видел у нее ни у кого другого. И этот румянец… О, как этот румянец и его значение преследовали меня.
***
Я только закончил патрулировать территорию и направлялся в спортзал, чтобы встретиться с Роуз для нашей запланированной тренировки, когда услышал группу голосов. Обычно я блокировал разговоры студентов, но ее имя привлекло мое внимание. Поскольку слухи все еще циркулировали по кампусу, я старался хотя бы отчасти быть в курсе того, что люди говорят о моей ученице.
— Как дела, Роуз? Тебе становится одиноко? Хочешь компанию? — голос был мужским, и насмешливый тон почти не оставлял у меня сомнений в том, что он имел в виду.
Большая часть слухов о кровавых шлюхах утихала. Как ни странно, это произошло гораздо быстрее, чем я ожидал. Похоже, большинство людей теперь поняли, что Джесси и Ральф лгали. Еще более странным был тот факт, что люди знали, что ситуация между Розой и Лиссой была реальной, но они принимали это и просто считали это необходимым в то время. Тем не менее, казалось, что некоторые люди не так быстро отпускали все на самотек.
Другой мужской голос засмеялся, а затем присоединился к нему, еще более дерзкий, чем другой.
— Я не могу укусить тебя, но я могу дать тебе кое-что еще, что ты хочешь.
Значит, новички. Я начал пробираться к голосам, надеясь разнять их до того, как начнется драка, потому что я знал, что у Роуз не было бы никаких колебаний в том, чтобы ударить их, в отличие от студента мороя. Я все еще был вне поля зрения, когда впервые услышал ее голос. Ее слова остановили меня на полпути.
— Убери свои руки от моей задницы, пока я не разбила тебе лицо!
Поддразнивать и насмехаться — это одно, но физически домогаться ее? Нет, я не собирался спускать это на тормозах. Я только обошел стену, чтобы увидеть, как один из старших студентов тянет Розу за бедра, пока она не прижалась к нему очень неподобающим (и, судя по всему, без согласия) способом. Он крепко держал ее, пока она сопротивлялась ему.
— Давай, — прошипел он, — я думал, у тебя не было проблем с двумя парнями одновременно.
Перед глазами стояла красная пелена. Возможно, у меня нет полномочий избивать Джесси Зеклоса до кровавого месива, но я определенно мог бы заставить этих новичков почувствовать боль моего гнева под видом тренировки. И сейчас я тоже был не прочь дать им попробовать это на вкус. Я уже собирался сделать шаг вперед и привлечь их внимание, когда раздался третий мужской голос.
— Если вы, ребята, не уйдете прямо сейчас, я возьму вас обоих на себя.
Может быть, я и не мог его видеть, но я сразу узнал голос.
— Ты так самоуверен, Эшфорд, — один из мучителей, тот, что не держал Роуз в руках, бросился на Мейсона. Другой мальчик, наконец, отпустил Розу легким толчком и с интересом наблюдал за надвигающейся дракой.
— Ты тоже с ней занимаешься? Не хочешь поделиться? — более крупный мальчик был всего в футе или двух от Мейсона, теперь на виду.