Мои губы оторвались от ее губ, обводя ее подбородок, а затем шею. Я прикусил нежную кожу возле ее ключицы, испытывая искушение оставить след. Хотя мы не могли публично поделиться своими чувствами, небольшой отметки было бы более чем достаточно, чтобы сказать миру, что она кому-то принадлежала; что она принадлежала мне. Возможно, стоило бы просто держать этих других недостойных мальчиков подальше от моей Розы.
По мере того, как я продолжал поклоняться ее телу своими губами, мои поцелуи перемежались повторением молитвы ее имени. Я почувствовал, как она извивается подо мной, явно очарованная и воодушевленная моими словами.
Тихий вздох, вырвавшийся у нее, когда мой рот исследовал верхний изгиб ее груди, подтолкнул меня дальше, и я потянулся за ней, чтобы расстегнуть кружевной бюстгальтер, который скрывал ее грудь от меня. Я был ошеломлен ее потрясением, прежде чем понял причину ее колебаний. Отстранившись от нее, я узнал выражение ее глаз. Это было робкое волнение перед неизвестностью. Я уже видел это однажды, у другой девушки в другое время. Репутация Розы была незаслуженной; она была девственницей.
Это открытие заставило меня на мгновение остановиться, прежде чем мой разум и сердце забились от волнения при этой мысли. Я был бы первым, кто увидел бы ее, прикоснулся к ней, показал бы ей удовольствие, превосходящее ее самое смелое воображение. Эта идея пробудила во мне что-то первобытное.
Она была бы моей, и если бы я поступил по-своему, к ней никогда бы не прикоснулся другой.
Когда я снял с нее черное кружево, она подняла руки, чтобы прикрыться.
— Не», — мягко потребовал я, беря ее руки и прижимая их над ее головой. — Ты никогда не должна чувствовать необходимость прятаться от меня.
Я наслаждался выражением приятного удивления, которое на мгновение отразилось на ее лице, прежде чем обхватить ладонью грудь. Ее мягкая плоть идеально поместилась в моей ладони, и я нежно сжал ее, коснувшись пыльно-розового пика ее соска.
Ее глаза закатились, когда она выгнулась навстречу моему прикосновению. Мне нравилось видеть, как она реагирует на мои действия, и я не мог дождаться, чтобы увидеть, как она отреагирует на все остальное, что я намеревался сделать с ней сегодня вечером. Я сдержал смех, просто подумав об этом.
Желая проверить эти реакции, я поднес свой рот к другой ее груди, быстро обведя языком ее вершину, прежде чем нежно прикусить покрытую влагой плоть. Ее глубокий стон вызвал у меня стон, когда я прижался к ней бедрами в кратком удовлетворении.
— Оставайся с ней, — призывал голос из глубины моего сознания. — Наконец-то она твоя. Отпусти и сдайся.
Оставь ее себе. Обладать ею. Останься с ней. Я не нуждался в дальнейшем поощрении. Я бы отдался всем своим желаниям сегодня вечером и исполнил все ее желания. И все же я не спешил. Я так долго ждал этого момента и хотел, чтобы он длился вечно.
Я перевернул ее на себя, держа за бедра, чтобы помочь направить ее бессознательное трение об меня. Я вернул свои губы к ее губам, глубоко целуя ее и убеждаясь, что она знает, насколько удивительной она была для меня. Наши языки танцевали в битве за контроль, прежде чем я прикусил ее нижнюю губу зубами, чтобы заявить о своей победе. Ее покорность только больше взволновала меня.
Мне нравилось, как она сжимала мои плечи или запускала пальцы в мои волосы. Мне нравилось, как она смотрела на меня и заставляла чувствовать, что я могу сделать все, что угодно. Мне нравилось, как ее тело знало, как доставить мне удовольствие, как будто она была создана для меня.
Она оторвалась, чтобы перевести дыхание, и я воспользовался возможностью исследовать чувствительный участок кожи за ее ухом. Ее темные волосы свисали вниз, как занавес, отгораживающий нас от остального мира. Когда я поднял голову, чтобы еще раз поцеловать ее в шею, я услышал ее тихий вздох, сопровождаемый нежным щекотанием кончиков пальцев на задней части моей шеи.
— Ты действительно убил шестерых стригоев?
Я тихонько промычал и кивнул, все еще полностью очарованный ощущением ее кожи под моими губами.
— Ух ты.
Благоговейный трепет в ее голосе взволновал меня, но не так сильно, как давление ее тела на мое. Клянусь, я уже чувствовал ее тепло на себе, даже через несколько оставшихся слоев одежды между нами. Стремясь закончить наш разговор в пользу более физической формы общения, я сказал ей:
— Не волнуйся. Когда-нибудь у тебя будет намного больше, чем у меня.
Наши поцелуи продолжались, становясь все более жаркими с каждой секундой. Я уже был потерян в тот момент, когда услышал ее хриплый шепот у своего уха.
— Ты чувствуешь себя виноватым из-за этого?
Я сделал паузу, задаваясь вопросом, имела ли она в виду тот факт, что я был полностью возбужден, когда она, по сути, лежала голая на мне в моей постели.
— Убивая их, — продолжила она, отступая назад, чтобы я мог видеть ее лицо. — Ты сказал в фургоне, что это было правильно, но это все еще беспокоит тебя. Вот почему ты ходишь в церковь, не так ли?
Я улыбнулся, слегка удивленный тем, что она выбрала этот момент как наиболее подходящее время для обсуждения чего-то подобного, но все же приятно удивленный тем, что она знала меня достаточно хорошо, чтобы распознать мои внутренние мысли в первую очередь.
— Откуда ты все это знаешь? — риторически спросил я, слегка качая головой в недоумении. — Я не совсем виновен…просто иногда грустно. Все они когда-то были людьми, или дампирами, или мороями. Это пустая трата времени, вот и все, но, как я уже говорил, это то, что я должен сделать. То, что мы все должны сделать. Иногда это беспокоит меня, и часовня — хорошее место, чтобы подумать о таких вещах.
Понимание и принятие в ее глазах наполнили меня теплом и уютом.
— Иногда я нахожу там покой, но не часто, — я нежно провел по ее щеке тыльной стороной ладони.
— С тобой я нахожу больше покоя.
Я быстро снова притянул ее к себе. Я закончил разговор. Я хотел ее. Я нуждался в ней. Я был полон решимости заполучить ее и показать ей, как много она для меня значит. Она была моей. Я принадлежал ей.
Одним быстрым движением я снова оказался на ней сверху. Мой рот почти неистово прижимался к ее рту, отчаянно желая большего. Вскоре он наполнился ее стонами и всхлипами удовольствия, и мои руки продолжали танцевать по ее телу. Ее звуки только усилили мою настойчивость. Если это то, что произошло с помощью простого поцелуя и прикосновения, что бы она сделала, когда я был внутри нее? Мысль о том, что она выкрикнет мое имя в экстазе, когда кончит, чуть не уничтожила меня прямо тогда и там. Я не мог больше ждать.
Я сел, готовый снять с нас последнюю оставшуюся одежду, когда увидел согласие в ее глазах. Она была не только готова ко мне, она была готова и взволнована тем, что я собирался с ней сделать. Я позволил себе еще раз взглянуть на ее тело, и чувство удовлетворения охватило меня, когда я понял, что, по крайней мере, частично несу ответственность за удивительное существо подо мной. Она всегда была красивой, но наши совместные тренировки, безусловно, имели свои преимущества: мышечный тонус, гибкость, выносливость…
Ее дыхание было тяжелым, и ожерелье, которое подарил ей Виктор, искрилось в свете лампы, когда ее грудь поднималась и опускалась. При виде этого мою гордость передернуло. Возможно, я никогда не смогу позволить себе такую безделушку, но я знал, что все еще могу обеспечить Роуз. Сегодня вечером я сделаю все, что в моих силах, чтобы доставить ей больше удовольствия, чем можно купить за символические деньги.
Я наклонился, нежно поцеловав ее, прежде чем убрать оскорбительный предмет и положить его на тумбочку рядом с нами. В тот момент, когда цепочка соскользнула с моих пальцев, что-то изменилось.
Не поймите меня неправильно, она все еще была совершенно прекрасна, лежа обнаженной подо мной. Я бы солгал, если бы сказал, что уже не хочу ее. Однако внезапная серьезность ситуации в одно мгновение легла на мои плечи.
— Что случилось?
Вопрос был в основном адресован мне, но Роуз казалась такой же удивленной и смущенной, как и я, когда она ответила: