— Я… я не знаю.
Я продолжал пристально смотреть на нее, пытаясь сообразить, как мы оказались в таком положении. Я мог полностью вспомнить каждый поцелуй, каждое прикосновение, в этом не было никаких сомнений. Что труднее всего запомнить, так это то, как я позволил себе, позвольте нам, дойти до этого момента.
Мой разум был затуманен, как будто меня накачали наркотиками. Однако это было невозможно. Никто не мог мне что-то подсунуть. И все же я не чувствовал, что обладаю полной властью над своими мыслями и действиями. Как будто что-то или кто-то внушил мне… Голос. Голос в моем сознании, который подталкивал меня дальше, исчез.
Я взглянул на ожерелье на столе. Это было последнее, к чему я прикоснулся, прежде чем вновь обрел ясность. В то время как сам кулон с розой был золотистого оттенка, я вдруг заметил, что на нем были некоторые серебряные детали, включая саму цепочку.
Может быть, подумал я, это амулет? Зачарованные предметы, как правило, были редкостью, тем более, когда дело касалось чар, сосредоточенных вокруг принуждения. Принуждение с помощью заклинания было таким же табу, как и прямое принуждение. В любом случае, это изменило выбор и действия тех, на кого оно было нацелено. Однако, несмотря на все это, очаровывать предметы было трудной практикой, а не той, которой обычно учили. Хотя все части сходились воедино, редкость все еще оставляла меня в нерешительности. Был только один способ проверить эту теорию…
Осторожно, чтобы не коснуться Розы, хотя я все еще нависал над ней, я снова потянулся за ожерельем.
Как только я прикоснулся к ней, я почувствовал свое желание и желание обладать е. Мое сердце тут же бешено заколотилось, и в мой разум внезапно снова ворвался странный голос. Отпусти. Сдайся. Она твоя. Ты хочешь ее. Возьми ее. Останься с ней.
Она была так невероятно красива. Даже когда она нахмурила брови, пытаясь во всем разобраться. Моя другая рука коснулась ее кожи, остановившись на ее бедре, и я наблюдал, как голодное желание затопило ее.
Эта тоска — тоска по мне — делала ее еще более неотразимой в моих глазах. Я принадлежал ей. Она была моей. Я снова приблизил свои губы к ее губам, нежно касаясь их, пытаясь сохранить контроль.
— Лисса, — прошептала она. — Я должна рассказать тебе кое-что о Лиссе. Но я не могу… вспомнить…
Я поцеловал ее с чуть большим рвением. Что-то глубоко внутри меня хотело, чтобы она замолчала, хотя я знал, что то, что она сказала, было важно.
— Дмитрий, — мое имя вывело меня из тумана ровно на то время, чтобы встретиться с ней взглядом. — Я чувствую себя так странно…
Тон ее голоса отрезвил меня. Он не был наполнен тем же благоговением, желанием, уверенностью и волнением, что и раньше. Нет, на этот раз в ее голосе звучало беспокойство. Даже испуганный. Это было похоже на ведро ледяной воды, вылитое на меня.
Я не могу этого сделать. Осознание этого причинило мне боль. Как бы сильно я ни хотел ее, как бы сильно ни казалось, что она хочет меня, это было неправильно. Под действием заклинания принуждения я на самом деле не получил ее согласия. Взять ее вот так было бы непростительно.
— Я знаю, — вздохнул я, прижимаясь щекой к ее лбу. Я еще не был готов отпустить ее, но я знал, что не могу идти дальше. — Здесь что-то есть… что-то здесь…
Я откинулся на спинку стула, надеясь, что некоторое расстояние принесет некоторое облегчение.
— Это ожерелье. Это то, которое тебе подарил принц Виктор?
Она кивнула, пока я пытался собраться с духом, в котором нуждался. Глубоко вздохнув, я оттолкнулся от нее и встал с кровати, прихватив ожерелье с собой.
— Что ты делаешь? — я почувствовал, как ее рука сжала мою. Ее голос был отчаянным и умоляющим. — Вернись…
Я оглянулся на нее. Я ничего так не хотел, как уступить ее просьбе и исполнить оба наших желания. Если бы это действительно была она, говорившая со мной, я бы так и сделал. Но я не мог. Не так, как сейчас. Это было неправильно. Это потребовало от меня всей моей самоотдачи, но я отвернулся от нее и направился к окну.
Я все еще слышал, как Роза зовет меня, а также животный порыв внутри меня, тянущий меня обратно к ней. Мои ногти впились в руку, когда я схватил ожерелье, и я уже чувствовал, как у меня начинает болеть голова от того, как я сжал челюсти.
Наконец, после, казалось бы, самого долгого и мучительного путешествия в моей жизни, я добрался до окна спальни. Я распахнул ее так быстро, как только мог.
— Что ты собираешься… — она наконец поняла, что я делаю, и я услышал скрип кровати, когда она встала с кровати и бросилась ко мне.
Не сомневайся.
Я выбросил проклятый кулон в окно. Он упал в кусты несколькими этажами ниже.
— Нет! — Роза внезапно оказалась рядом со мной у окна. К счастью, снаружи никого не было. Она повернулась ко мне лицом, на ее лице все еще читались замешательство и шок. — Ты знаешь, сколько оно должно быть стоит…
Она замолчала, приходя в себя, оглядывая комнату, а затем снова посмотрела на меня, когда поняла, что между нами чуть не произошло. Она сделала шаг назад, прикрываясь, как могла, руками.
Мое сердце упало от того, как она отреагировала на меня. Если раньше я сомневался в своем выборе, то теперь был уверен. Она не хотела меня. Я воспользовался ее преимуществом. Когда она села на стул, то действительно выглядела несколько испуганной. Боже, мне было так стыдно за себя. Я был ужасным человеком, и даже умолять ее о прощении было бы недостаточно.
— Лисса! — выдохнула она.
Напоминание о ее первоначальной цели прихода оторвало меня от отвращения к себе. Я видел, как ее зрачки расширялись и сужались, когда она пыталась сохранить контроль над своим разумом достаточно долго, чтобы объяснить свое похищение.
Она даже не закончила говорить, когда я уже был одет. Мой разум на мгновение осознал тот факт, что я разделся еще больше перед Розой, когда переоделся из своих хлопчатобумажных пижамных штанов в одежду, которую носил ранее во время моей смены по периметру. К счастью, она, казалось, ничего не заметила. Казалось, она избегала смотреть на меня так же сильно, как я избегал смотреть на нее.
Она все еще была обнажена, и, хотя я не думаю, что она вполне осознавала свое раздетое состояние, мой извращенный разум все еще пытался сосредоточиться. Я поднял ее платье с пола и бросил его ей, приказав ей одеться. Кратко вспомнив, как она выглядела в платье (не говоря уже о том, как она выглядела без платья) я предложил ей одну из своих толстовок в качестве дополнительной одежды.
Как только ее одежда стала достаточно приличной, мы вышли из комнаты. На обычной пробежке она была более чем в состоянии идти в ногу со мной, поэтому я был удивлен, увидев, что она немного отстает. Я подумал, что она, возможно, пострадала, но быстро понял, что она была босиком. Конечно, подумал я.
Когда она приехала, на ней были туфли на каблуках. Она точно не могла бегать в них.
Я звонил в офис стражей, пока мы бежали. Альберта и еще несколько человек должны были встретить нас там. Роза следовала за мной всю дорогу, и я был просто благодарен, что никто не усомнился в необходимости ее присутствия.
Я повторил то, что сказала мне Роза: Василиса рано ушла с танцев и побежала на чердак часовни, прежде чем ее похитили.
Несколько других стражей и даже несколько присутствовавших учителей отнеслись к этому скептически. Кто-то упомянул о ее дополнительной защите и о том, что похищение будет практически невозможно, учитывая обстоятельства. Тем не менее, Страж Петрова послала кого-то исследовать чердак, пока они пытались связаться со Спиридоном по его телефону, так как сегодня вечером он был назначен в ее личную охрану.
Я думаю, что они начали нервничать, когда он не ответил, и когда Юрий и другой страж вошли с недавно пришедшим в сознание Кристианом Озера, они наконец начали слушать нас.
— Сколько там было стригоев? — спросил один.
— Как они проникли внутрь? — пробормотала другая себе под нос.
Голос Розы прорвался сквозь хаос.
— Ч-? Там не было никаких стригоев.
Все взгляды обратились на нее.
— Кто еще мог ее похитить? — переспросила Кирова, явно не веря. — Вы, должно быть, неправильно поняли это через… видение, — последнее слово она произнесла тем же пренебрежительным тоном, каким обычно обсуждают призраков или другие невозможные явления.