Хотя он не был непосредственно под моей опекой, как Лисса или Роза, я все еще чувствовал некоторую ответственность перед ним. Я пообещал Таше, что буду присматривать за ним. По сути, он был последним из ее семьи, и к утру, скорее всего, был бы мертв.
Наша группа теперь была достаточно близко, чтобы наблюдать за происходящим перед нами, хотя девочки не сделали ничего, чтобы заметить дюжину или около того стражей, окружающих их.
— Я не могу. У меня не осталось сил, — голос Лиссы был едва слышен, когда она нависла над Кристианом. Я видел, насколько она была слаба. Учитывая полную силу солнца, ее предыдущее использование магии, не говоря уже о ее пленении и пытках, это не было неожиданностью.
Альберта, проявив как можно больше сострадания, опустилась рядом с ней на колени и попыталась оттащить ее от умирающего мальчика.
— Давай, принцесса. Нам нужно убираться отсюда. Мы пришлем помощь.
Я видел, как один из стражей рядом со мной отвел взгляд. Мы все знали, что помощь не прибудет до того, как мальчик умрет. Его раны от пси-гончих были слишком обширны. Даже сейчас его грудь едва двигалась, когда он боролся за каждый вдох.
— Лисс, — голос Розы привлек мое внимание. Она больше ничего не сказала, а просто откинула свои длинные волосы в сторону и наклонила шею к Василисе.
Я сразу понял, что она предлагает, как и один или два других стража, которые были свидетелями этого в Портленде. Остальные резко вздохнули от шока, когда Лисса наклонилась к своей подруге и прикусила нежную кожу.
Это длилось всего несколько секунд, но вы почти могли видеть, как сила перетекает из Розы в Лиссу.
В конце концов, именно Роуз нуждалась в поддержке Альберты, чтобы не упасть. Хотя она и не узнала этого, мгновение спустя я был рядом с ней, держа Роуз на руках, когда мы оба наблюдали за чудесной сценой.
Лисса опустилась на колени над изломанным телом Кристиана и положила руки ему на голову и грудь. У мальчика, должно быть, оставалось всего несколько секунд жизни, но через несколько мгновений группа ахнула, когда раны начали закрываться. Цвет вернулся на его лицо, дыхание стало более сильным и менее затрудненным. Наконец, его глаза распахнулись.
Роза слабо, но удовлетворенно вздохнула, прежде чем обмякнуть в моих объятиях. Я быстро проверил ее пульс и обнаружил, что он довольно сильный, учитывая все обстоятельства. Она страдала от некоторых незначительных царапин и следов укусов, но я был почти уверен, что ее бессознательное состояние было вызвано усталостью и укусом мороя больше, чем чем-либо еще.
Я поднял ее, благодарный за возможность держать ее в безопасности, и направился обратно к машинам. Альберта помогала Кристиану, который теперь мог довольно хорошо ходить, а Юрий нес едва приходящую в сознание Лиссу.
Несколько других стражей прибыли, чтобы позаботиться об оставшихся пленниках и трупах, и я знал, что уборка займет больше времени, но Альберта и я ушли рано со студентами, чтобы они могли получить необходимую медицинскую помощь. Как только Кристиан довольно удобно устроился в среднем ряду, мы усадили Лиссу рядом с ним, и он обнял ее, защищая, пока она спала. Понятно, что он сам выглядел довольно усталым, и я не удивлюсь, если он заснет, как только мы двинемся в путь.
С небольшой борьбой я пробрался на заднее сиденье вместе с Розой, решив держать ее у себя на коленях, а не сажать рядом с собой. Я уверен, что Альберта заметила, но она ничего не сказала, а мне было все равно. Когда мы ехали обратно, я был доволен тем, что меня успокаивало ее ровное дыхание и аромат ее волос. Казалось, ей было хуже, чем остальным, но я знал, что она выкарабкается. Она всегда так делала. Моя Роза была сильной.
Я рассчитывал на эту черту характера, планируя завтра разбить ей сердце.
========== Глава 23. Принимая действительность ==========
Василису, Кристиана и Роуз на ночь отвезли в клинику академии. Пока Роза все еще была без сознания, доктор Олендзки полагал, что это скорее от истощения, чем от чего-либо еще, и через день или два с ней все будет в порядке. Это была не в новинку для Лиссы, и она уже проснулась, чтобы дать официальное заявление. Кристиан также выступил с заявлением.
Остальная часть команды очистила место происшествия в хижине принца Виктора и сопроводила захваченных подозреваемых в небольшой и редко используемый центр содержания под стражей в кампусе. Он был старым, и в нем было всего три камеры, но в академии редко возникала необходимость даже в одной ячейке, не говоря уже обо всех трех. Виктора держали в небольшой, но более уединенной камере отдельно от других подозреваемых дальше по коридору. Это не только удерживало его от сговора с другими, но и не позволяло ему слышать свою дочь Натали, которая почти постоянно дежурила за пределами центра.
Я почувствовал странный конфликт чувств к молодой девушке. Она была активно вовлечена во многие аспекты, приведшие к похищению, гораздо больше, чем я изначально ожидал, когда мы ее допрашивали. Она была в первую очередь ответственна за убийство животных, которые мучили Лиссу, и когда этого было недостаточно, чтобы убедить Лиссу исцелить, она использовала магию, чтобы помочь сгнить скамейке, которая сломала лодыжку Розы. Я также подозревал, что либо она, либо Спиридон подсказали Виктору о не совсем обычных отношениях между мной и Розой, хотя этот факт так и не стал достоянием гласности.
Презирая ее действия, я также мог видеть, что ею сильно манипулировали. Из того, что я видел на прогулке в торговом центре всего несколько недель назад, Натали сделала бы почти все, чтобы привлечь внимание и получить признание своего отца. Он был вдохновителем, она была просто еще одной пешкой. За это я жалел ее.
Это ни в коем случае не означало, что она не заслуживала какой-либо формы наказания за свои действия, особенно когда они причинили боль стольким людям. У нас не осталось места, чтобы поместить ее в одну из камер предварительного заключения, поэтому до тех пор, пока представитель Департамента судебной юстиции не сможет забрать ее и остальных для дисциплинарного взыскания, она находилась под круглосуточной охраной.
Я навестил Роуз в клинике, пока она была без сознания, но, когда я услышал, что она очнулась и дала показания, я не смог заставить себя увидеться с ней. Я знал, что в конце концов мне нужно будет поговорить с ней, но с каждым днем это становилось все труднее. Я избегал ее и отменил наши тренировки под предлогом завершения бумажной работы. Это было оправдание трусости, но я не был готов встретиться с ней лицом к лицу.
Отчасти трудность заключалась в том, что я не был уверен, как подойти к теме того, что произошло между нами. Некоторые линии было легко нарисовать. То, что произошло в моей комнате, было неправильным и не могло повториться.
Однако, воспоминания преследовали меня. После того, как мы вернулись домой после спасения и меня осмотрели с несколькими незначительными травмами, я был готов упасть в обморок и попытаться забыть обо всем до утра. Мой план был полностью перевернут с ног на голову, когда я вошел в свою комнату и обнаружил, что туфли Розы сброшены с края моей кровати. Простыни все еще были смяты после нашей встречи, и в конце концов я заснул на полу, когда воспоминание о ней, обнаженной подо мной, стало для меня невыносимым. Запах ее шампуня все еще витал на моей подушке, но было неясно, стало ли от этого лучше или хуже.
Хотя было легко понять, что наши действия в ту ночь — вынужденные или нет — были неприемлемыми, на песке было еще несколько четких линий. Поцелуи с ней и любая другая физическая форма привязанности не рассматривались, какой бы незначительной она ни была. То же самое относилось и к тому, чтобы открыться ей эмоционально. Я позволил себе сблизиться с ней гораздо сильнее, чем должен был. В то время как дружба была приятной, конечный результат был катастрофическим. Мне следовало вести себя более профессионально и никогда не переступать границы наставничества. Я был нужен, чтобы тренировать ее, и больше ничего.