- Затем, что на нас в любой момент могут напасть. И не только мутанты, но и охотники. Ты должна научиться уворачиваться от стрел.
- Ты будешь стрелять в меня серебряными стрелами? - уточнила я ехидно. Сомнительно, что третьекурснику доверят такое опасное оружие.
- Нет, не серебряными. А медными, - успокоил он меня, - от них нет последствий. Иди в раздевалку. Жду тебя у фонтана.
Плетясь в раздевалку, я думала, что ни такой представлялась наша тренировка. В чёрных глазах ни капли насмешки или страсти, а только сосредоточенность на деле. Лицо каменное, безэмоциональное. А сам Итан сплошное спокойствие. Может я сама себе нафантазировала лишнего?
Уже в облике золотистой волчицы я подошла к неработающему фонтану. Однако Волтера там не оказалось. Куда же он подевался? Не успела я задаться вопросом, как в мою заднюю лапу со свистом влетела стрела.
От боли и неожиданности я громко завыла, не зная, что делать. И увидела ещё одну стрелу, направлявшуюся прямиком в морду. Я дёрнулась вправо, подставив под удар левое ухо. И стремительно рванула в лес, поскуливая от боли. Лапа немного прихрамывала.
Спрятавшись за ствол широкого дуба, я попыталась привести мысли в порядок. Нужно напрячь все органы чувств, чтобы не пропустить следующий выстрел. С быстро бьющимся сердцем я прислушивалась к окружающим звукам, приглядывалась к каждому кустику, принюхивалась к витающим запахам. И почти вовремя заметила чёрную шевелюру в нескольких метрах от меня. Итан вновь нацелил на меня арбалет. Я шустро спряталась за деревом, но выстрела не последовало. Я вновь чуть-чуть выглянула и никого не обнаружила.
- Амалия, - раздалось у меня за спиной.
Я оттолкнулась от земли и прыгнула на одногруппника, как сразу три стрелы пронзили мои грудь и живот.
Я некрасиво завалилась на бок, подвизгивая от боли и обиды. В чёрных глазах мелькнуло сожаление.
- Ладно, на первый раз хватит, - смилостивился Волтер, пряча арбалет за спину, - не переживай, раны быстро заживут.
А моя гордость? Она быстро заживёт? А разрушенные мечты...Я-то чуть ли не о свидании грезила.
- Сейчас, я достану стрелы и отведу тебя в медпункт, - и он резко вытащил из меня острые наконечники.
Я завыла громче прежнего. Боль оказалась сильнее, чем при попадании. Зато теперь я могла встать.
Итан попытался взять меня на руки, однако я ударила его хвостом, и сама побрела в раздевалку. Не хочу видеть его. И в медпункт не хочу, а то вдруг Марк меня заметит и будет донимать расспросами.
Обернувшись, я приняла душ, а затем осмотрела раны в зеркало. К счастью, они уже начали затягиваться. И доставляли лишь небольшое беспокойство.
К моему удивлению, Итан поджидал меня у выхода. Он с тревогой заглянул мне в глаза и затороторил:
- Амалия, извини меня, пожалуйста, - в порыве чувств парень схватил мою кисть, - я не хотел причинить тебе боль. Просто лучше я сейчас подготовлю тебя, чем потом охотники сразу пристрелят. Понимаешь?
Его слова, чистые и искренние, проникали в самую душу, растапливая тонкую корку льда и обиды. Я посмотрела ему в лицо, поражаясь увиденному волнению.
И кивнула, не сдерживая улыбки. Итан сразу расцвёл.
Теперь я жила только нашими встречами. На уроках не могла сконцентрироваться ни на чём, кроме прожигающих мой затылок глазах. Нет-нет, да и пыталась повернуться, чтобы увидеть его. Затем, точно ведомая на казнь, шла к Марку. С каждым днём наше общение всё больше и больше тяготило меня. Хотелось поскорее спрятаться от всё замечающих глаз. Я настолько некомфортно себя чувствовала, что постоянно ёрзала на стуле. О том, чтобы, как раньше, присесть к нему на кровать, не было и речи. Хорошо, что он больше не настаивал на поцелуе. А я уже всерьёз раздумывала, чтобы отдать свою роль Клэр.
И только вечером счастье накрывало меня с головой. Мы ничем таким романтическим не занимались, однако я всё равно сгорала лишь от возможности находиться так близко, чувствовать его дыхание на своём лице, изредка касаться и просто любоваться правильными чертами лица. Стоило мне на секунду задержать на Итане взгляд дольше положенного, как он тут же его перехватывал и отвечал горящим взором. А потом возвращал себе самоконтроль и вновь нацеплял маску холодного равнодушия.