– Зачем водишь меня по их страхам?
– А это вот часть разгадки. Ежели догадаешься, ко всему подберёшь ответы.
В следующей комнате не было тех до блеска натёртых зеркал, искажающих отражения, как и не было двухстороннего стекла из детективных фильмов. Кажется, спектакль начался без их участия, но и для них в запасе остались роли.
Элина вышла в небольшую, но богато обставленную гостиную. Вроде бы такой стиль называли борокко? Хотя в этой комнате он невольно перешёл в китч. Ни мебель с золотыми ножками и ручками, ни лепнина, ни тяжёлые тюлевые шторы и вазоны с живыми цветами не смогли перекрыть кричащие оттенки и нагромождение всяких предметов роскоши: картин и статуэток. Словно хозяева решили выставить в одной комнате всё, что у них было ценного, похвастаться и потешить самолюбие.
В этой гостиной видимо собралась вся семья: отец, мать и трое сыновей. Элина сразу признала Измагарда, вытесненного в центр.
– Это всё твоё дурное влияние! Поганая кровь она и есть поганая кровь, сколько не разбавляй!
– Не смей говорить такого о моей семье!
Мужчина наотмашь ударил женщину по лицу, так что она осела на пол.
– Мама! – к ней подлетел Измагард и закрыл собственным телом, с ненавистью смотря на отца.
Но та поднялась сама и оттолкнула его, причитая:
– Уйди от меня, уйди! О чём ты думал, позорник?! За какие грехи меня наказывают?
– Мама…
– Да лучше б ты умер тогда, чем превратился в это! Стыд, какой стыд!
Не видя и не слыша больше ничего, женщина выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью. Тревога осела на коже. В один миг Элина забыла как дышать. Кривое зеркало? Она словно видела себя и свою семью со стороны. До чего знакомы были реплики и персонажи – знала наизусть. Только в их случае здесь всё и заканчивалось, а для Измагарда же начиналось.
– Приведите его в порядок, – бросил отец старшим сыновьям.
Те казались одинаковыми, как близнецы, отличаясь разве что носами и ростом. Один был низким и курносым, а другой высоким с «орлиным клювом». Лица сморщили в одинаковом призрении и схватили Измагарда под руки. Ни шанса выбраться. Они были старше и сильнее.
– На колени, – тут же поставили подножку и навалились следом, когда начал брыкаться. – Запомни, где твоё место. Я преподам тебе урок, как позорить имя Историных.
Отец схватил ножницы со стола.
Только теперь Элина догадалась, в чём «проблема». Измагард…накрасился. Завил волосы. Надел розовый пиджак. Должно быть это воспоминания его детских дней. Первая попытка показать себя настоящего.
И чем всё обернулось?
– Нет, нет!..
Чик-чик.
На пол упала первая чёрная прядь.
Чик-чик.
Ещё одна, и ещё. До тех пор пока от густой шевелюры не остались клочья и плеши. До тех пор пока слёзы не смыли тушь и блёски.
Но этого ему показалось недостаточно. И схватив со стола вазу, наполненную розами, он хлёстким движением выплеснул воду Измагарду прямо в лицо. Красные лепестки посыпались на пол. Так кровоточило чужое сердце.
– Повторишь ещё раз, так просто не отделаешься, – подобрав один из шипастых стеблей, отец наотмашь ударил. – Мой сын не может быть бракованным.
Братья отпустили Измагарда, и тот поднялся под их пристальными взглядами. Вместо желанного послушания он пылал решимостью.
– Знаешь!..
И как будто Элине на зло, всё опять оборвалось, погрузилось во тьму, не позволяя оставаться и наблюдать больше.
В чём же смысл?
– Ещё не догадалась? – словно прочитал мысли. – Может, последний кандидат натолкнёт на верный ответ?
В темноте появилось пятно света. Элина устремилась к нему.
– Мне не нравится лезть в личное без всякого спросу. Тебе бы тоже стоило обрести совесть.
– Зачем, ежели оно только мешает?
Промолчала. От усталости ноги подкашивались, и она буквально ввалилась в следующую комнату.
Остался один. Демьян. Собственное сердце барахлило так, словно это ей сейчас предстояло сражаться со страхами и призраками прошлого.
Элина словно попала в психиатрическую лечебницу. Всё здесь от стен до потолка было стерильно белым и, что хуже, мягким. Из-за этого комната казалась бесконечной и бездонной, словно образовалась «белая» дыра и поглощала всякий свет, всё живое. По центру возвышалось кресло. Такие она видела только в фильмах: с кучей ремешков и проволок, лишь бы удержать смирно. Обычно так проводили операции на мозг, лоботомия или…пытки.
Именно на этом кресле сидел Демьян. Его голова была низко опущена, а глаза закрыты. Он будто бы спал. Ремешки туго впились в кожу. Элине нестерпимо захотелось помочь, освободить от оков, но как и до этого её словно не существовало здесь – настоящий призрак. Другой такой же шептал ей на ухо:
– Любопытно, что же такого прячет? Хочешь поспорим? Уверен там очередная скукота и нытьё?
– Отстань.
Демьян застонал и открыл глаза. С непониманием он осмотрелся по сторонам, а, заметив ремни, попытался вырваться. От усилий на лбу проступила испарина.
– Эй! – выкрикнул в надежде дозваться до кого бы то ни было.
Всё тщетно. А может и нет? Стена напротив вдруг отъехала в сторону, открывая вид на кустистый тёмный лес, ярко контрастировавший с белой комнатой. Там эхом раздавались крики и голоса. Демьян побледнел и резко смолк, не решаясь даже шелохнуться.
Что-то не так.
Элина нахмурилась, вглядываясь и прислушиваясь. Но ещё прежде чем успела о чём-либо догадаться, на обозрение к ним выбежали трое. Кажется, и её сердце ухнуло в пятки. Она не хотела этого видеть! Это не могло быть оно, нет!
Перед ними стоял Терций. Терций вместе с братом и тем самым его другом.
– Нет, – прошептал Демьян, а затем закричал, изо всех сил пытаясь раскачаться и вырваться: – выпустите меня!
Теперь всё стало ясно. Никакой там не лес, а до ужаса ставшие знакомыми полунощные земли. А сцена перед ними – тот проклятый день, когда Терций навсегда забудет о счастье.
Здесь, прямо у них на глазах, происходило то, о чём могли только слышать и ни за что, никогда не хотели бы увидеть.
На крохотную поляну вывалились Железные стражи, один за другим, как настоящая армия. Трое тут же растеряли улыбки и смех. Исполненные ужасом и паникой они попытались спрятаться, но было уже поздно. Завязалась драка.
– Я не дам этому снова случиться! Хватит, хватит!
Элина впервые видела такое отчаяние в нём, такой страх. Ей самой стало тошно от беспомощности и, вместо того, чтобы вытерпеть всё стойко, закрыла лицо ладонями.
– Прошу, прошу…
Его обезумевший шёпот резал по живому. Как могла она бояться и прятаться, когда Дёма так страдал? Из-за кого он здесь? Чья вина во всех их страданиях? Так возьми себя в руки и прими неизбежное.
За стеной разразилась уже совсем другая картина – новая сцена бесконечной пьесы. Мороз от восторга стал хлопать в ладоши. А Демьян…совсем потерял себя.
Вместо полунощных земель и леса взору теперь открылся смутно знакомый зал. В такой момент Элина вряд ли признала бы даже собственный дом, но откуда-то словно знала – это стеклянная комната пятого этажа. Ход туда закрыли, и с самой осени ни один ученик не мог похвастаться новыми приключениями. Видение отражало полное запустение и разруху: пол усыпали кирпичи и осколки потолка, мебель хаотично разбросана, а по центру возложен как алтарь круг из дымящихся сухих трав.
– Ты не посмеешь! Нет! Уйди, уйди!
От разъярённого вскрика Элина вздрогнула, но это не спасло от шока. Где-то там, среди обломков и пыли, она нашла себя. Не смотри всю жизнь в зеркало, Элина и не признала бы. Надломанное тельце тряпичной куклой распласталось по полу, а в бессвязных потугах пошевелиться сквозили жалость и безысходность. Смерть.
– Я ведь поклялся! Я пообещал, чтобы это никогда не случилось! И это никогда не случится! Слышишь!?
Как бушующий шторм он рвал и метал, со всей натугой прикладываясь к ремням на груди. Демьян весь взмок и дышать стал тяжело и загнанно. Казалось ещё вот-вот и с корнем вырвет само кресло. Но прежде чем это могло произойти, путы сами опали вниз, даря свободу. Демьян тут же рванул вперёд, переступая оправу белых стен и с разбега падая на колени перед «Элиной».