– У них всё идёт как никогда гладко. Не хотелось бы мешать.
Элина невольно вскинула подбородок и мельком скользнула по чужому лицу: веснушчатому носу, тонким губам, бликам на коже. Но стоило их глазам пересечься, тут же отвернулась к гудящей осиным ульем толпе и стала всматриваться туда, куда указал. Среди незнакомых учеников нашлись и остальные члены «одарённой четвёрки»: Измагард злостно кружил едва ли не в танго греческую Афродиту, Аврелий нежно щебетал с нимфой в воздушном сарафане, и даже Аделина нашла время для танцев, отхватив, к тому же, сразу двоих первогодок-близнецов.
Тут уже Элина в открытую засмеялась:
– Им и правда совсем не до тебя. Но не расстраивайся, всё ещё впереди. Вон смотри, какая очередь поклонниц выстроилась.
Так и было. Мгновение назад рядом гулял разве что ветер, а сейчас чуть поодаль, но недостаточно, чтобы остаться незамеченными, мялось несколько девчушек, что никак не сводили с Севериана глаз. Удивительно, как это среди них не оказалось Лили. Хотя та, наверно, быстро разогнала бы каждую, угрожая самой доброй улыбкой.
Вот только Севериан едва обратил внимание и, цокнув, закатил глаза, открыто жалуясь:
– Кто только надоумил? Преследуют везде, но ни одна так и не подошла. Да я бы и сам не согласился.
– Почему? Ты ведь просто им нравишься.
– Конечно, конечно, – не согласился он и наклонился ещё ближе, чуть не касаясь носом макушки. Вроде в этом была необходимость: девчонкам не стоило их слышать, потому Элина не отстранилась, – мне бы это даже польстило. Но я-то знаю, что на самом деле нравится этим дамам – мой статус наследника рода Чернобога. И уж точно не мой отвратительный характер.
– Что есть, то есть. Совсем не белый и пушистый, – не удержавшись всё-таки хихикнула.
В её сторону уже готовились проклятья или какая-нибудь ядреная порча. Но сама Элина могла лишь посочувствовать этим глупышкам. Только не влюбляйтесь в него, только не…
– Верно. А впрочем, – он резко отстранился и, прищурившись по-лисьи лукаво, протянул ладонь, – не будете ли Вы против подарить мне первый танец?
Все слова застряли в горле. Да что это с ним сегодня? Тот ли это человек, всю неделю избегавший и воротивший нос? Разве Аделина не рассказала, не убедила, что знаться с ней не стоит? Ему ли теперь говорить о скверном характере! Как-то это странно и подозрительно…
– Не шути так. Посмотри, скольких расстроишь. Они так ждут.
– Да плевать на них. Нужна-то мне ты, – и в нетерпении поиграл пальцами. – Так что?
Внутри боролись двое: Элина-смелая и Элина-трусиха. Элина-смелая поддалась атмосфере праздника и кричала: «Давай, сделай это! Веселись! Живи!». Элина-трусиха же, наоборот, боялась многого: опозорится перед Северианом, натолкнуться на Лилю, обзавестись ещё парочкой врагов, и отговаривала: «Останься. Подумай, что о тебе будут говорить». Сегодня она уже обожглась один раз, поддавшись порыву, но… Выиграло-таки одиночество, от которого всеми силами хотелось сбежать.
Элина вложила свою горячую ладонь в чужую холодную. Тонкие губы растянулись в широкой улыбке, и в тот же миг Севериан потянул её в круг безумных открытых людей. Они встали друг напротив друга, его ладонь на талии, её на плече. Отчего-то Элину совсем не удивило, как посреди хаоса и простоты, тот не изменил себе и выбрал самый что ни на есть классический вальс.
– Даже не вздумай наступать на ноги.
Похоже зря переживала. Мистер Колкость никуда не делся.
– Я-то справлюсь. Но всё зависит от ведущего, а не ведомого.
– Никто ещё не жаловался, – и на зло схватил её крепче, сразу начиная танец тремя шагами.
Заметь их кто, подумал бы, чего они тут забыли – шли бы на паркет. Для незнающих так и казалось: две напряжённые фигуры, кружащие и едва смотрящие по сторонам, движения плавны и отточены, в глазах вызов. Но резво начав, Севериан так же быстро сдался, замедлился, и вскоре танцевать они стали что-то больше напоминающее пресловутый «медляк».
– А ты и впрямь хороша. Удивительно для Потерянной. Они на такое время не тратят. Называют пережитком прошлого.
– Я мало от них отличаюсь, – покачала головой. – Это всё из-за родителей и их желания слиться с местной элитой. Когда-то они решили открывать каждый раут моим вальсом. Но пожалели уже разе на пятом. Я постоянно налетала на стулья и столики, ничего не видела от волнения, а в самый последний раз гостья вообще осталась без платья – мы на неё сначала налетели, пролили вино, а потом я наступила на длиннющий подол и, сам можешь догадаться…
Севериан громко рассмеялся, теряя ритм, и Элина вторила следом. Ей непривычно и неловко было делиться не то что бы такой глупой историей, а вообще – собой. Обычно это она слушала, а сейчас всё прошло так естественно, гладко и даже неосознанно.
– Бедная женщина, – его глаза блестели от слёз. – Но неужели это я стал таким профессионалом? Ты отлично танцуешь.
Опять использует запрещённый приём! Уже от такой крохоткой похвалы щёки потеплели, и захотелось уйти в отрицание, доказывая обратное.
– Я много практиковалась после. По ночам включала обучающие видео в наушниках и делала «раз-два-три» до рассвета. Не знаю, как мой топот оставался незамеченным, – не стоило заикаться об этом. Всё веселье сошло на нет. – Наверно, я думала, что, если отточу всё до идеала, у меня появится ещё один шанс. Но ошибка есть ошибка, её уже нельзя исправить.
– Вовсе не так, – вдруг возразил он запальчиво. – У нас тысячи шансов, а ошибки лишь ступени к успеху! Я вот, например, ужасен в рисовании. Никаких пейзажей и картин не видать. Но мне жуть как надо было научиться, чтобы попасть в подмастерье к ремесленникам. Все эти чертежи, зарисовки…Их ведь не только читать и понимать надо, но и воссоздавать. Кажется, я раз пять, если не больше завалил экзамен. Чего обо мне Мастера только не говорили! Безнадёжный, бесталанный… Я сам готов был поверить. Один только брат сказал мне: «Не пройдёшь в пятый раз, пройдёшь в десятый. Не пройдёшь в десятый, пройдёшь в двадцатый. Только не сдавайся и продолжай работать».
– Значит, он оказался прав?
– Отныне это моё кредо, – воспоминания о брате отразились непривычно мягким выражением лица. – Я стал подмастерьем благодаря ему. Жаль только, все старания оказались зря. Пришлось уйти по…кое-каким обстоятельствам. Едва год проучился.
Он замолчал, смотря куда-то сквозь неё, вдаль. От откровений атмосфера вокруг сделалась совсем горькой и вязкой. Неловкой. Они так мало знали друг друга, но отчего-то слова сами легко слетали с языка. С Элиной впервые такое.
Музыка не сбавляла напора, одна песня сменялась другой, инструменты переходили из рук в руки. Почему земля ещё не тряслась под ними? Они кружили и кружили, до дрожи в ногах и сбитого дыхания. Ленты на венках подлетали от каждого поворота, путались и цеплялись. Внезапно Севериан словил одну из них меж пальцев и спросил:
– Ты и не обменялась ни с кем?
Элина склонила голову, не совсем понимая.
– Венок с лентами. Наши силы, – подсказал, не забыв закатить глаза.
– Это так обязательно? – она случайно оступилась, и они совсем остановились. – Не думаю, что кто-то захочет меняться со мной…
– Я хочу.
Не медля, он увёл их подальше от толпы и снял свой венок. Для неё выбрал две ленты: чёрную и небесно-голубую, и вложил прямо в раскрытую ладонь. Элина так и застыла.
– Ты мне тоже должна, – напомнил, прищурившись как кот на солнце. И чему так доволен?
– Да, да, конечно, – она поспешно стала крутить венок из стороны в сторону, выбирая самые красивые и аккуратные ленточки.
По итогу Севериану достались равноценные две бордово-красные. Он ловко повязал их на место прежних. Элина неуверенно последовала примеру. Действительно ли так они делились силами или всё то для красного словца, тянущаяся с начала веков традиция? Узнать бы сейчас у Яромира, но тот будто совсем испарился, исчез, не реагируя ни на что. Это нервировало. Обещал ведь не оставлять одну.
– Закрепим?