С того места где в высокой коричневой горной траве на животах лежали пятеро индейцев, земля круто обрывалась вниз; внизу, на расстоянии почти в полмили, виднелась грязная дорога. Они ждали в засаде на этом месте с самого рассвета: видели, как гринго приехали, наблюдали, как они делают свое кино. Все было именно так, как рассказывал Хулио. И высокая белокурая gringa в белом платье — это тоже было именно так, как обещал им Хулио.
— Мне тоже уже больше не нравится этот план, — пробормотал индеец по имени Toмác. — Хулио сказал, что будут два полицейских. А здесь никого. Наверное, полиция приехала вчера вечером, расставила в горах своих людей, которые прячутся и только и ждут, чтобы мы полезли, — и сразу нас всех перестреляют.
— И мне это совсем не нравится, — поддержал его другой мексиканец.
— Нравится или не нравится — это ничто, — сказал Эстебан. — Понять — вот что важно.
Никто из них не ответил ему: заговорщики в равной степени боялись и острого языка своего предводителя и его тяжелых кулаков. Мужчина становится вождем племени Уачукан только тогда, когда не остается других мужчин, претендующих на этот пост и способных бросить вызов. А все еще помнили, как бурно проходил процесс избрания вождя племени и какие болезненные шрамы оставил он на разгромленных кандидатах.
— Гуильермо, — позвал Эстебан. — Сходи к лошадям и проверь, все ли там так, как должно быть.
Прошло пять минут, и Гуильермо вернулся.
— Лошади стоят спокойно. Чико завязал им глаза, и они готовы для нас.
Эстебан показал рукой на дорогу внизу.
— Видите, женщина идет сюда!
В развевающемся белом платье, с длинными золотыми волосами, которые сверкали на солнце, Саманта предстала перед этими индейцами видением, которого ни одному из них в своей жизни еще не довелось пережить.
— Ay, chihuahua[142]! — выдохнул Томас. — Это та самая gringa!
Остальные рассмеялись, но Эстебан поднятой рукой заглушил все звуки.
— Видите она идет одна, поворачивает за скалу, где люди не могут ее видеть. Если бы мы находились там, внизу, тут было бы самое время схватить ее. Остальные никогда не узнали бы, куда она делась.
— Hola[143]! — вскричал Томас. — Полиция…
Внизу на дороге, рядом с грузовиками с кинематографическим оборудованием, затормозила полицейская машина, и из нее выбрались двое полицейских.
— Вот видите, — прокомментировал Эстебан. — Все в точности так, как Хулио нам говорил. Никаких подвохов, никаких ловушек. Хороший план. — Сделав такой вывод, вождь начал с интересом наблюдать, как американцы репетируют свое кино: Форман свистит в свисток, Саманта выходит на дорогу из-за поворота. А когда репетиция закончилась, все, включая и белокурую женщину, вернулись к тому, с чего начали. В этот самый момент Эстебан понял, что делают те люди внизу.
— Пошли! — сказал он. — Спускаемся вниз, немедленно. Рамос, скажи Чико, пусть отведет лошадей на ровное место. Остальные идут со мной. Живо!
— Ладно, народ, — объявил Форман. — Снимаем дуль. Мотор!
Операторская машина двинулась с места, набирая скорость по мере подъема на гору. Форман поднес свисток ко рту, протяжно свистнул. Саманта не появлялась.
— Что происходит! — заорал он. — Остановите эту чертову машину! — Он спрыгнул на землю, побежал вверх по склону, громко позвал Саманту. Сзади его догонял Макклинток.
— Саманта, где вы? — закричал Форман. — Вы что, не слышали свистка? Мы так пропустим солнце… — Он повернул за угол и остановился. — Саманта! Где ты, черт тебя побери! Сейчас не время играть в твои чертовы прятки…
Макклинток приблизился к режиссеру.
— Что случилось? — Какое-то движение над ним привлекло его внимание. Он выбросил вперед руку. — Пол! Там, наверху!
— Что за дьявол!
На расстоянии почти в сотню ярдов от них четверо мужчин — невероятно! — тащили Саманту, унося ее все дальше и дальше с собой.
— Что это за дьявольская чертовщина! Где девчонка?! Господи Боже, нам же нужно снимать картину! — Это был Бристол, с трудом переводящий дыхание; его лицо профессионального боксера сейчас было красным и злым. Сзади его нагонял Тео Гэвин и два полисмена. Они приветливо улыбались.
— Посмотрите туда, наверх, — сказал Макклинток.
Бристол выругался.
— Это что, должно означать какую-то шутку?
— Я бы не сказал, — медленно ответил ему Форман, — если, конечно, ты не найдешь забавным то, что Саманту только что похитили.
— Да ты с ума сошел! — заорал Бристол. Он задрал голову вверх: — Полиция! Они похитили мою звезду! Сделайте что-нибудь, ради Бога!