— У Саманты осталась в этом фильме заключительная сцена, — несколько оживился Бернард. — У нас подписан контракт…
— Засунь свой контракт знаешь куда? — оборвал его Бристол. — Форман, собирай труппу и начинай работать. Обойдемся без этой Мур.
В бледном утреннем свете длинное лицо Формана казалось серым, глаза глубоко запали. Но до того как он смог ответить, заговорил Джерри Баумер:
— К середине дня, мистер Бристол, весь мир узнает о том, что сейчас здесь происходит. Информация об этом прямо сейчас передается по телефону. Из Хьюстона сюда уже вылетела бригада телевизионщиков. Люди будут возмущены, когда узнают, что вы вырезали Саманту Мур из своего фильма в тот самый момент, когда ее жизнь находится в опасности. Они скажут, что вы жестокий человек, что вам наплевать на других. Они скажут…
— Что, черт побери, я могу сделать со всем этим? У меня своих проблем полон рот!
— Бедная Саманта, — сказал Бернард. — Мы тут разговариваем, а она в это самое мгновение может уже быть мертва.
— Чушь собачья! Похитителям нужны бабки, а цена на трупы сейчас такая, что за эти деньги не попадешь и в платный сортир!
— Ах, — ответил Бернард. — Но если она мертва, мы этого не знаем? В этом случае нам все равно придется раскошеливаться…
— Вы совершенно правы, — согласился Баумер. — Мистер Гэвин не тот человек, который стал бы надеяться на счастливый случай, если речь идет о жизни его приятеля. Или приятельницы.
— Харри, — сказал Форман. — Если бы я был на твоем месте, я бы очень тщательно обдумал свой следующий ход. Не допусти ошибку. Плохие отзывы в прессе могут уничтожить всю твою карьеру и этот фильм тоже. Будь я тобой, Харри, я бы отменил сегодняшнюю съемку.
— Но смета… — Бристол запнулся, оглядывая собеседников в поисках хоть одного сочувствующего лица.
Продюсер остановил глаза на Джерри Баумере. Но и тот разделял мнение остальных:
— Подумайте о рекламе, об известности, которая будет сопровождать вашу картину. О вашем фильме заговорят по всему миру, все люди узнают, что в нем главную роль играет Саманта…
— Она играет не главную роль, — угрюмо поправил его Бристол.
— Ну, так должна играть! — нимало не смутившись, вскричал Баумер. — Почему бы не переписать ее роль, расширить ее, придать ей основной, заглавный характер?
— Именно! — счастливо завопил Бернард.
— К вечеру, — продолжал Баумер, — Акапулько станет центром связи для всего мира. Миллионы слов и фотографий разлетятся отсюда по свету…
— И все о Саманте, — вставил Бернард.
— Миллионы слов, — повторил Баумер.
— Если бы я мог быть уверен, что в каждом сообщении упоминался бы мой фильм и…
Баумер снисходительно улыбнулся.
— Я нахожусь в таком положении и на такой должности, которая в состоянии на практике гарантировать это.
— Мяч на твоей половине, Харри, — сказал Форман.
Бристол выдохнул.
— Ладно, Форман, на сегодня ты получаешь выходной. Но пусть тебе это не ударит в голову. Ты слишком много сражений выиграл у меня, смотри, как бы тебе в конце концов не вылететь на улицу, голой задницей вперед…
Форман, уже спешащий к своему красному «фольцвагену», не подал вида, что он слышал эти слова.
Грейс Бионди, находясь в самом центре двойного круга и танцующих мальчиков, низко склонилась над своим магнитофоном. Поднимая босыми ногами желтую пыль, они неспешным шаркающим шагом перемещались по кругу против часовой стрелки и высокими носовыми голосами пели хвалебную песню богу ветра. За танцующим кругом с десяток молодых девушек хлопали в ладоши, отбивая ритм танца. Остальные аккомпанировали на самодельных музыкальных инструментах — гремели наполненными высушенным горохом тыквами и щелкали, стукая друг о друга, двумя деревяшками.
Грейс направила микрофон на певцов — она собиралась записать каждый слог, каждый звук песни Чинчауа. Грейс осталась внешне безучастной, когда услышала нетерпеливое гудение автомобильного сигнала. Гудки настойчиво продолжались, и Грейс слегка улыбнулась, даже довольная, что они прервали ее занятие. Она выключила магнитофон и отпустила детей, сказав им, что они продолжат в следующий раз. Обернувшись, она увидела Формана — тот быстро приближался к ней, как всегда немного сутулый, внимательно разглядывающий мир из-под нахмуренных бровей.
— Ты испортил мой сеанс записи, — сказала она без жалобы в голосе.
— Я собираюсь испортить тебе и весь остаток дня. — Он поцеловал Грейс в губы.
— Не надо! Народ Чинчауа…