— Народ Чинчауа придерживается очень интересного двойного стандарта морали.
— Что ты имеешь в виду?
— Давай поговорим в более интимной обстановке.
Она провела Формана в свою хижину (там был прохладный полумрак), и он сразу же быстро привлек Грейс к себе, опустив ладони на ее крепкие ягодицы, и снова поцеловал в губы.
— Господи, как мне нравится твое тело!
— Не говори так о моем друге. — Озадаченное выражение на его лице рассмешило Грейс. — Я имею в виду Господа…
Форман усмехнулся и шлепнул ее по попке, выпуская из своих объятий.
— Вчера днем была похищена Саманта Мур. Мы тогда снимали одну сцену в горах, в десяти милях отсюда к северу. Горстка Чинчауа накинулась на нее, схватила и утащила куда-то в горы. Панчо Вилья вернулся!
— Это не очень удачная шутка, Пол.
— Никаких шуток. Я сам видел, как это произошло.
Грейс осторожно взглянула на него.
— Как ты можешь быть уверен, что они из племени Чинчауа? Если бы это сделали Чинчауа, я бы знала об этом.
— Конечно. Дон Мигель первым делом пришел бы именно к тебе. «Perdón, señorita[148], мы только что совершили похищение киноактрисы! Мы подумали, может быть вам будет интересно об этом узнать». Так что ли, Грейс?
— Ты узнал их?
— Когда видишь одного Чинчауа, видишь их всех.
— А доказательства?
— Не из тех, что могут быть представлены в зал суда. Но логически я способен привести все обстоятельства дела к доказательству. К такому, которое по крайней мере удовлетворит меня самого.
— Испытай его на мне.
— О’кей. Начнем с того, что Чинчауа пристально наблюдали за мной с того самого дня, как я начал приезжать сюда. Они чертовски проницательный народ, этого у них не отнимешь. Им было бы совсем не трудно выяснить, что я снимаю в Акапулько фильм. Об этом им могла бы сказать даже и ты…
Грейс отвернулась.
— Ты и сказала, — добавил Форман.
— Прости.
— Вполне естественная вещь. Итак, они начали искать возможности. Американское кино. Богатая американская кинозвезда. Саманта выглядит как кинозвезда, она выглядит богатой, она живет на вилле, один взгляд на которую внушает мысль о больших деньгах. Они, наверное, послали пару своих людей в Акапулько, чтобы проверить все, касающееся Саманты. Они, должно быть, пришли к выводу, что эта работа даст их деревне огромные средства, радикально улучшит здешнюю жизнь… И когда я повез свою труппу в горы на съемки, им было просто сделать свой ход.
Ужаснувшись предположениям Формана, боясь, что они могут действительно оказаться правдой, Грейс мучительно искала какой-нибудь убедительный довод, чтобы использовать его против Формана.
— Откуда они могли знать, где вы будете и когда?
— Никаких проблем. Мы ни от кого не скрывали наших планов. Где бы мы ни снимали, мы всегда привлекаем к себе внимание — и туристов, и местных. А когда я решил приступить к работе над эпизодом в горах, я сообщил об этом труппе за полтора дня до съемок. Время, достаточное для того, чтобы сообщить эту новость даже в КГБ, в Москву.
Грейс отступила на шаг, в полумраке вглядываясь в лицо Формана.
— По крайней мере, мы можем позволить народу Чинчауа защищать себя.
— Ты с ума сошла! Я приехал, чтобы вытащить тебя отсюда, пока не началась стрельба.
— Какая стрельба?
— Сюда уже едут войска. Сейчас они у поворота, разгружают с фургонов лошадей. Очень скоро они все будут здесь.
Не говоря ни слова, она кинулась вон из хижины. Форман поспешил за ней. Он догнал Грейс, схватил ее за руку.
— Что ты собираешься делать?
Она, не останавливаясь, вырвала у него свою руку.
— Я собираюсь поговорить с Доном Мигелем.
— Ожидаешь, что он сразу во всем признается? Это же именно он, а никто другой, будет нести ответственность, если нас обоих убьют, вместе, кстати, с Самантой.
— Уходи, если ты боишься.
— О, это прекрасно. Я приезжаю сюда, чтобы спасти твою шкуру, и за все мои хлопоты меня же здесь и оскорбляют.
Она остановилась, глаза ее открыто посмотрели в глаза Формана.
— Я не стану убегать отсюда.
— Ладно. Я подозреваю, что нам придется переговорить с Доном Мигелем.
Вождь был в своей хижине — сидел на трехногом табурете, а у ног его в грязи возился какой-то маленький ребенок. На лице вождя, до черноты сожженном солнцем, не было никакого выражения; краем глаза, глубоко запавшего в складках морщинистой кожи, он изучал нежданных гостей.
— Дон Мигель, простите нас за то, что мы пришли, не уведомив вас о своем визите, — начала Грейс. — Но кое-что случилось, и мой друг пришел сюда, пришел как друг народа Чинчауа, чтобы предупредить его…