Он разрывает покров неповиновения100, который окутывает облики долгов101, но раскрывает мантию снисхождения над головами проступков; величие силы исходит с чела его доброжелательности; молния доброты извлекает сияющий свет из огней его гнева102. Его ярость побеждает несокрушимую храбрость врагов; его ужас превращает в воду мужество железнодушных; уменьшение человеческого века — отпечаток морщин на его челе; увеличение его — отражение его расцветшей сущности.
Молитвы за нерушимость его [власти] поселились на устах малых и великих; любовь и вера в него покоятся в сердцах молодых и старых; благородство его славы умалило славу местных королей;
величие его власти отодвинуло на второй план правителей четырех сторон света; эхо его счастья достигло слуха князей небосклона; снизу вверх взирали цари провинций103 на знамя104 его славы; его могущественная слава слилась с небесными сферами; звук его славы прошел от берега до берега105; провозглашение его щедрости переступило границы мира106; его славный двор стал родной землей избранника семи стран; его всевозрастающая власть стала шедевром эпох и веков; его величественное восшествие — благоприятное начертание звезд и планет.
Это Царь Царей, опора небес!
Балдахин его счастья — небесная тень;
Украшающий сад мудрости и знания;
Возвеличивающий трон и корону;
Царский трон его власти изобилует великодушием;
Его очертание судьбы имеет открытое чело;
Его присутствие — путеводная звезда ищущих истину;
Его сострадание — источник для жаждущих;
По единой мысли107, он разместил под пятой
Царский диван108 и коврик дервиша.
Девять небес вращаются ради его цели;
Семь звезд109 движутся ради его деяний;
По мудрости своей он обеспечивающий [кормилец] эпохи;
По бдительности своей он страж мира;
Его любовь и ненависть, и на пиру и в битве, Наполняют до краев чаши вина и крови;
Каган110 боится его гнева; 8
Кесарь111 взволнован его суровым взглядом;
Небеса в славе, Земля в равновесии;
Владыка всемирного разума112, Джалал-ад-дин113.
Субстанция солнечного света и тень Аллаха, Жемчужина короны и трона — это Акбар-шах. Пусть он обновит этот старый мир!
Пусть его звезда станет лучами солнца!
Нищий, который, из-за недостатка главного в прославлении, не имел ни комнаты, чтобы сидеть, ни подпорки, чтобы стоять, благодаря упомянутому выше замыслу и твердому решению стал сокровищницей, полной хвалы Создателю; чудодейственной кладовой, запасы которой увеличивались расходами и уменьшались накоплениями. Силой искренности я стал алхимиком, и обогатилась моя убогая душа. Я протянул вперед руку удачи и открыл дверь сокровищницы. Я был счастливым, стал богатым. Я был велеречивым оратором, стал возносящим хвалу. Я перешагнул порог иносказаний и открыл дверь истины. Я был наивным, стал проницательным. Дверь успеха, которая была закрыта предо мной, торжественно распахнулась. Мое уныние обратилось в восторг, мое бездействие — в прилив деятельности, мое безмолвие — во впечатляющую речь. Я был проведен от общего входа к царским покоям; мне, безъязыкому, был дарован искусный язык, и право говорить
было дано мне.
Я хотел бы, приступая к основной теме своего труда, сделать так, как это прежде было в обычае у писателей всех наций — украшать вступление114 к своим книгам (после восхваления Аллаха) общепринятыми и особыми приветствиями тем великим святым и учителям Божественных тайн, которые, после возжигания светильника водительства и преображения темной палаты мира, ушли в могилу, — я тоже хотел бы украсить это собрание Божественной хвалы и возрадовать свое сердце приветствием Общества, которое благодаря высокому положению и знанию Бога заняло мыслящий передний двор115 моей скромной особы. Но тот, кто оставляет путь поверхностного и следует за истиной, знает, что если безумный, найдя дорогу к царскому двору, начнет возносить хвалу придворным военачальникам или способствовать тому, чтобы благосклонность Властелина Века обратилась к великому везиру116, он лишь доказывает свою глупость и безумие.
Какую силу имеет Саха117, чтобы восхвалять сияющую Луну перед блистательным Солнцем? Это большая честь и слава — описать себя незначительным атомом в таком Присутствии, при котором и привилегированные придворные, кому не было дано право рекомендации даже крошечного муравья, не получили разрешения выражать свои желания. Подобает ли мне, пребывающему лишь у порога и не