имеющему права входа, просить милости и благосклонности для избранных царедворцев и ходатайствовать о прощении и рае118 для них? Если он будет, по необдуманности, удлинять язык дерзости, то как его назовут в судебном зале проницательности, и какой только упрек он не услышит от Изыскателя Правосудия? Потому я оставил эту мысль и приготовился к тому, что, если мои способности позволят и я буду удостоен Божественной помощи, я смогу приступить к созданию сулящего благо описания Повелителя проявления и истинности, — главы религии и царства119, — и я мог бы соединить его прекрасные120 и внушающие трепет качества и прославление его величия и совершенства; а именно: чудесные празднества, удивительные войны, возвы
шенную благочестивость и приятные манеры этого избранника Ал
лаха, без противной примеси121
поэтического у скучных писателей.
Таким образом я мог бы проявить себя в своем долге (1) поклонения, (2) преданности, (3) признательности и мог также установить требования к вновь пришедшим в этот мир и будущим путешественникам каравана жизни.
Каждый из этих четырех моментов122 был достаточной причиной для того, чтобы приступить к выполнению этой великой задачи. Но так как моя цель была возвышенной, а способности малы, ни успех не был достигнут, ни желание не было удовлетворено до тех пор, пока этот свет не засиял в преддверии моего размышляющего об истине сердца: «Этим почетным начинанием, тогда, когда ты выполняешь свой долг перед творением, ты также выполняешь свои обязательства перед Творцом. Когда ты отдаешь дань уважения и благодарности, ты воистину непоколебимо возносишь похвалу Господу, Создателю мира». День за днем мое намерение усиленно подкреплялось и составные успеха обретали существование в собранном, пока, наконец, из общей доброжелательности к разделяющим его счастье и из особой благосклонности ко мне, плененному им123, знак сообщения со двора щедрости предсказал — как внимание его искренности — этому предвестнику долгий путь, но как забота о достижении желаемого124, — самое последнее место
в караване счастья. И великий наказ был дан Абу-л Фазлу, сыну Мубарака, на венце125 чьего сердца — четырехклинная126 шапка уче-
____127
ничества
и чей семь раз вышитый рукав преданности знаменит среди 18 000 существ128: «Напиши пером искренности рассказ о славных событиях и наших увеличивающих владения победах». Является ли все, что я скажу, результатом этого приказа описать случившееся? Было ли это даром позволения взять на себя эту задачу, ниспослав при этом необходимые мне способности? Или, может, наградив блаженством мое сердце, он возложил на меня обязанность запечатлеть великие события? Или одарил красноречием мою грубую речь129? Нет! Нет! Этот приказ даровал крылья моим словам и опору моему перу. Это был невидимый ангел, сообщивший из высшего мира дарующие жизнь вести радости. Это был Архангел130 Гавриил131, принесший откровение из преддверий Всемогущего.
Несомненно, мне стоило огромного труда и изысканий собирание записей и повествований о деяниях Его Величества, и я долгое время расспрашивал служителей Государства и престарелых членов прославленного рода132. Я опросил как благоразумных и правдивых пожилых мужей, так и поступающих праведно молодых людей с живым умом и заставил записать их рассказы [букв.: «заставил записать их показания»]. В провинции были посланы царские указы, чтобы те, кто из старых слуг помнил, точно или с незначительными отклонениями, события прошлого, сделали бы копии своих записей или воспоминаний и передали их ко двору. Ввиду того, что это благородное начинание не нашло широкого отклика и мое пожелание не было полностью выполнено, был издан второй указ святейшей Приемной, а именно: все собранные материалы должны быть переписаны набело и прочитаны в царском присутствии (царскому слуху), а то, что будет написано после, следует включить в почетный том как приложение. Такие детали, как подробнейшие отчеты на запросы и мелочи дел, могут тогда не быть изученными до конца, и должны быть включены позже133, в свободное время. Будучи освобожден царским повелением — истолкователем Божественной воли — от тайной тревоги своего сердца, я начал превращать в запись первоначальные наброски, лишенные следов компози-10 ции и стиля. Я получил хронику событий, начиная с 19 года Божественной Эры, когда просветленным разумом Его Величества была учреждена Летописная Канцелярия134, и с богатых страниц этой хроники я собрал отчеты о многих событиях. Мне стоило большого труда дос-