О тщательности работы над текстом «Акбар-наме» говорит короткое упоминание Абу-л Фазла о том, что «при пятом пересмотре своей работы он решил включить в нее двустишия»9, чего старался избегать ранее.
7 Гульбадан бегим. Хумаюн-наме. Ташкент, 1959.
8 Ain-i-Akbari. Vol. III, 416. Trans. by H.S. Jarrett. Calcutta, 1894.
9 Ain-i-Akbari. Vol. III, 415.
Современные исследователи обычно избегают «Акбар-наме» из-за сложного слога, в котором зачастую скрыта замысловатая символика. Да, они могут себе это позволить благодаря тому же Абу-л Фазлу, который не только написал «Великую Книгу», но и сопроводил ее великолепным дополнением — собранием различных документов, указов, распоряжений и собственных комментариев к ним, названным им «Аин-и-Акбари» («Установления Акбара»). Именно эта книга, содержащая ценнейшие сведения по экономике, внутренней политике, географии и людях Индии времени правления Акбара, незаслуженно отодвинула в тень более сложную «Акбар-наме». Но подчеркну — более сложную для нынешнего читателя, но не для того, к кому эта книга была обращена. Ибо современники называли Абу-л Фазла «Низами в прозе», и в средневековой Индии он считался непревзойденным мастером стиля. Ведь не случайно именно Абу-л Фазла падишах Акбар попросил переработать знаменитую «Тути-наме» («Книгу попугая») Зийа ад-Дина Нахшаби10. Эта книга, завершенная в 1330 году, славилась отточенным языком и блестящим стилем. Но к середине XVI века язык этот стал восприниматься как слишком вычурный, а потому трудный для понимания. Известно, что Абу-л Фазл подошел к этой книге очень бережно: он несколько упростил язык и убрал длинноты, слегка сократив объем, но сохранил основу повествования неизменной. Далеко не всегда интерпретаторы и переводчики «Тути-наме» обращались с ее текстом столь аккуратно. К сожалению, оригинальная редакция Абу-л Фазла не сохранилась, о ней упоминается в одной из рукописей.
Работая вместе с братом и другими учеными над переводами с санскрита на фарси, он подчеркивал, что люди должны читать священные книги на понятных им языках. Ибо «невежественные богословы» искажали их смысл. Эти слова прямо перекликаются с лозунгами европейского протестантизма, выступавшего за право читать Библию не на латыни, а на языках, понятных населению. И хотя Абу-л Фазл не оставил после себя крупных философских трактатов, эта и многие другие идеи сближают его с такими мыслителями, как Эразм Роттердамский, Джордано Бруно, Гольбах. Как и они, Абу-л Фазл считал религиозный фанатизм и религиозную рознь плодами ограниченности и невежества. Призывы Абу-л Фазла к религиозной терпимости, к единству всех жителей Индии, независимо от их вероисповедания, к отказу от деления людей на «истинно верующих» и «неверных» и сегодня актуальны для многих районов Северной Индии и Бенгалии, где противостояние последователей индуизма и ислама продолжает уносить человеческие жизни.
Идеи Абу-л Фазла во многом совпадали с идеями Акбара, которые тот пытался реализовать в своих реформах. И мне хочется обратить внимание на следующий аспект. Нам, избалованным газетами, радио и телевидением, сегодня трудно осознать значение книги в те времена, когда все эти средства массовой
10 На русском языке «Тути-наме» Нахшаби известна в классическом переводе Е.Э. Бер-тельса: Зийа ад-Дин Нахшаби. Книга попугая (Тути-наме ). М.: ГРВЛ, Наука, 1979.
информации были еще не известны. Между тем достаточно вспомнить, какой эффект произвело в Европе XV века появление печатной Библии Гутенберга. Библия, а следом за ней и книги вообще становились достоянием широких слоев населения, а значит, и средством влияния на население. Эта способность книги формировать общественное мнение или, по меньшей мере, влиять на него была существенным элементом средневековой мусульманской культуры. Как подчеркивал А.Б. Халидов, «исключительная любовь к книге — одна из характернейших черт этой культуры»11. Специалисты, работающие с восточными рукописями, знают масштабность изготовления книг в мусульманских странах в средние века. Книга служила и средством сохранения и передачи знания для многих поколений, и средством публицистики, причем независимо от жанра. Давно признано, что «Книга царей» Фирдоуси — «Шахнаме», в которой гений поэта вдохнул новую жизнь в древние иранские предания, стала опорой национального сознания таджиков и иранцев. А газели Хафиза, воспринимаемые сегодня читателем как лирика, служили предметом серьезнейших споров суфиев о взаимоотношениях человека и Творца.
Огромную роль книги прекрасно осознавал Абу-л Фазл. И не случайно он вместе с братом покровительствовал каллиграфам и художникам, воплощавшим слова поэтов и ученых в книги. И потому, говоря о самом любимом и выстраданном детище Абу-л Фазла — «Акбар-наме», нельзя забывать о той острейшей полемике, которая шла вокруг религиозной реформы Акбара, вокруг провозглашенной им «Божественной веры» — дин-и илахи, с помощью которой Акбар пытался объединить всех своих подданных. О накале страстей можно судить по письмам и посланиям Ахмада Сирхинди, одного из самых известных шейхов ордена накшбандийа в Индии времен Акбара, которые он посылал своим последователям в Кашмире, Бадахшане, Лахоре, Дели и других городах Северной Индии и Афганистана. Одно из таких посланий цитирует в своей книге К. А. Антонова: «Военачальникам следует оказать помощь суннизму и нанести поражение ереси... Улемам... не открывать уст для произнесения еретических слов и не издавать фетвы в подтверждение какого-нибудь новшества»12. И далее характеризует это рассуждение, как активную программу борьбы с политикой реформ Акбара13. А ведь на стороне оппозиции был не только Сирхинди, но и многие другие талантливые богословы, ученые, поэты. Шла острейшая политическая борьба, которая не закончилась со смертью Акбара.