Повествуя о событиях детства, Абу-л Фазл создает такой образ Акбара, который близок людям разных культур — мусульманам, христианам, индусам. Соединив в рассказе о детстве Акбара различные мифологические и фольклорные мотивы, он рисует образ одновременно и реальный, и несколько сказочный — прием, и сейчас используемый в предвыборной борьбе политтехнологами. Но было ли это повествование всего лишь панегириком придворного в адрес Акбара? Конечно, в «Акбар-наме» достаточно сухое повествование об исторических событиях часто перемежается с восторженными поэтическо-философскими отступлениями. Но для литературы Центральной Азии эти отступления, кажущиеся сегодня чрезмерно длинными и напыщенными, были необходимым элементом, поскольку именно в них проявлялась авторская позиция, разъяснялся замысел, читатель подготавливался к верному восприятию дальнейшего повествования. Достаточно сравнить текст «Акбар-наме» с другими историческими трудами XIV-XVII веков, чтобы убедиться в этом. Авторское предисловие (ди-баче) было обязательным не только для историков, но и для поэтов и литераторов, а его высокопарность, многозначительность, насыщенность литературными образами, символами, религиозными и философскими понятиями, мастерски вписанными в текст, были показателем образованности и мастерства, причем не только автора, но и читателя. И не случайно Абу-л Фазла современники считали мастером изысканного языка. Это с одной стороны. А с другой стороны,
в отличие от многих придворных историков, Абу-л Фазл не стремился просто воспеть славу Акбару. Соратник Акбара, он активно участвовал в его реформах и был не только последователем, но и идеологом установления новой, общей для всех Божественной веры — дин-и илахи. Выросший в атмосфере ожидания скорого прихода праведного царя Махди, он искренне видел в Акбаре его воплощение, а в реформах Акбара — стремление восстановить попранную неправедными царями справедливость. Для Абу-л Фазла провозглашение Акбаром дин-и илахи — это естественное для Махди стремление к обновлению веры, но не путем ее отрицания, в чем нередко обвиняли Акбара и Абу-л Фазла их политические противники, а путем восстановления изначальной веры в Господа, единой для всех живущих на земле людей. Но подобное восприятие и личности Акбара и его действий не было общепризнанным даже в окружении падишаха. Потому-то Абу-л Фазл так стремился разъяснить правильность своего понимания предназначения Акбара, его роли в истории человечества.
Зная биографию Абу-л Фазла13, одного из образованнейших людей своего времени, невозможно не видеть, что приемы, используемые им в «Акбар-наме», и в частности в рассказе о детских годах Акбара, позволяли достаточно доходчиво, понятным и привычным для современников языком продемонстрировать предопределенность свыше и власти Акбара, и его реформ. Само создание «Акбар-наме» должно было, по замыслу Абу-л Фазла, стать ответом противникам Акбара, прежде всего из числа правоверных мусульман, среди которых известно немало талантливых полемистов, таких как Ахмад Сирхинди. А ведь именно рассказ о детских годах делал возможным, наиболее полно используя богатый мир образов и символов как мусульманской, так христианской и индийской культуры, попытаться создать образ, понятный и близкий носителям всех этих культур. Стремясь обосновать право Акбара на духовную власть, одним из проявлений которого для Абу-л Фазла была веротерпимость Акбара, Абу-л Фазл создает своеобразное «Евангелие детства», перекликающееся с христианскими евангелиями и апокрифами, описаниями детства Мухаммада, Заратуштры, Кришны, Рамы. В сложном мире образов и метафор вырисовывался образ царя, посланного Господом ко всем народам, и не только Индии, царя, равного Мессии — Масихавар.
При подготовке русского издания «Акбар-наме» мы стремились сохранить примечания Г. Бевериджа, сделанные при переводе текста с фарси на английский язык. Но поскольку некоторые из них, в частности географические, устарели, было необходимо привести их в соответствие с современным политико-административным делением, добавив целый ряд новых комментариев. Все