Поход Шахиншаха в Дели и простирание тени зонта удачи над [этим ] городом: проникновение шипа в подобные лепесткам розы элементы Шахиншаха и о его превращении в эру благодати, а также о его [Акбара ] близости к Божественной защите
Поскольку на всех своих путях возвышенная душа Его Величества Шахиншаха принимает во внимание покой мира и безмятежность смертных, а истинная цель его разнообразнейших занятий, подобных охоте и прочим, — ознакомиться с состоянием людей без вмешательства корыстных лиц и лицемеров и принять
надлежащие меры для защиты человечества, то он, узнав о мятеже Шах Абу-л-маали, направился в Дели в день асман, 27 дая, Божественного месяца, что соответствовал субботе, 23 джумада ал-авва-ла [971 г.х. — 6 января 1564 г.]. В день марисфанд, 29 дая, что соответствовал 25 джумада ал-аввала [971 г.х.] (8 января 1564 г.), сей город был осиян прибытием Шахиншаха. Свет славы Шахиншаха и величие царственной династии не позволили Абу-л-маали долее оставаться в Индии, и он понес бремя погибели в Кабул. Бунт, пробудившийся было с затуманенными очами, вновь погрузился в глубокий сон, и род людской простер руки к небесам в мольбе о бессмертии взрастающей с каждым днем верховной
201
власти. Так
как завистливый мир выжидает и ищет возможности
поспешествовать делу порочных, достойным и чистым постоянно наносятся раны, но благодаря Божественной защите они спасены
от последствий этого и достигают неиссякаемого блаженства вопреки злонамеренным. Божественным начертанием также предопределено, чтобы, прежде чем неомраченная радость и возвышенное счастье снизойдут на кого-либо, тот вначале принял страдания и горести, дабы тем проникновеннее вознес он хвалу за его [Аллаха] милости, а подобная скорбь стала (отвращающим зло) путем для его мироукрашающей красоты. Пример этого был явлен, когда процессия Его Величества Шахиншаха, прибыв в Дели в день бахман [2 бахмана], Божественного месяца, что соответствовал среде, 28 джумада ал-аввала [971 г.х.] [11 января 1564 г.], отправилась посетить гробницу шейха Низам-ад-дина Авлия. Да святится его могила! [Акбар] возвращался1 оттуда к своему жилищу, и когда добрался до перекрестка (чахарсу), один из обреченных на смерть неблагодарных стоял близ медресе Махам Анаги2. Когда Его Величество прошел мимо, тот пустил стрелу в эту киблу мира. Она попала в правое плечо Шахиншаха и вонзилась примерно на пядь. Крик поднялся и на земле, и на небесах, и преданные приближенные бросились на того негодяя. Они хотели допросить его, а не убивать тотчас, однако Его Величество повелел немедля лишить его жизни, иначе под подозрением оказались бы некоторые верные. Вмиг они разрубили его на куски. Хотя сердца верных и умы поверхностных мирян были озадачены [мыслью] о лекарстве, сей духовный и мирской царь сохранял самообладание и утешал преданных. Он попросил своих спутников вытащить стрелу. Из славных уст (Акба-202 ра) я слышал, что вначале он решил, будто кто-то без умысла бросил с крыши обломок камня. Несмотря на такую рану, по-прежнему оставаясь на лошади, он продолжал свой путь во дворец. Поскольку Божественная защита и молитвы святых оберегали его, рана оказалась неглубокой, а повреждение неопасным. Превосходные лекари, владеющие дыханием Исы3, занялись наложением пластыря и исцелением. Особо отличились Хизр Ходжа-хан4 и Хаким Аин-ул-мулк5, объединив [усилия] для перевязки свежей раны и лечения ее при помощи сушащей повязки (хушк-банд). Каждый день они налагали свежий фатила6. Через неделю образовался рубец и здоровье [Акбара] совершенно поправилось.
Одним из странных событий явилась история с царской собакой. Эта сука прозывалась Махува («любимая»?). Она оставалась во дворце, когда [Акбар] покинул Агру. И со дня того ужасного происшествия выказывала признаки подавленности и печали и, покуда не пришли [добрые] известия, не прикасалась к еде и питью, и так продолжалось семь дней. Вот какую преданность и верность она проявила! Превозносящий мироукрашающую красу сего избранного не сочтет диковинным этот случай. Помимо прочего, что удивительного, если такое случилось с собакой, [ведь] их род славен верностью по всему миру.
Хотя Его Величество Шахиншах по своей проницательности и выдержке не дал времени для расследования обстоятельств [подтолкнувших] того злодея, однако было установлено, что этот самоуверенный с железным сердцем являлся рабом отца Шараф-ад-дин Хусейна мирзы и звали его Катлак Фаулад. Тот мятежник (Ша-раф-ад-дин) со злыми намерениями послал его из Джалаура для содействия Шах Абу-л-маали. Когда последний бежал из Индии и направился в Кабул, он послал на сие задание этого несчастного. Губя самого себя, тот (Фаулад), вложив стрелу мятежа в лук судьбы, уготовил себе чашу вечного позора и не постиг, что невозможно низким помыслам негодяев проникнуть в охраняемое святилище того, кого поддерживает Господь. Напротив, любая гнусная мысль, порожденная ими, приводит их к поражению и гибели. В какой форме сие постигает [этих мерзавцев]? А происходит так, что у них не остается ни следа чести или доброго имени, и ни частички жизни, или славы, или крова. Поэтому беспристрастным наблюдателям, пристально изучающим летопись безупречного правления этого святого владыки, хорошо известно положение ненавистников сей Богом данной верховной власти. (Им ведомо), что они становятся мишенью тысячекратных бедствий и низвергаются в пучину погибели. Если бы я решил пересчитать их, одного за другим, потребовалась бы отдельная книга. Однако в сей благородной летописи всюду упоминается о состоянии тех, чье сердце слепо, и о возмездии за их деяния.