нодушно говорили: «Ты обретёшь счастье служения Хедиву духовному и земному». Я не был расположен к этому, а моё желчное отношение к обществу вносило разлад в мою душу, ценящую уединение. Ибо я не раскрыл дальновидное око, а талант мой был поглощён разрывом цепей принуждения. Как свойственно невежественным и поверхностным, я взирал на внешние обстоятельства как на пагубу для мира внутреннего, а границы считал антитезой абсолюта. Наконец мой отец поднял завесу и повёл меня к истине. Он объяснил мне удивительные деяния владык судьбы и снял с главы моей капюшон самообмана. Вдохновенными речами [в обществе] и в беседах с глазу на глаз, а также на собраниях здравомыслящих он внушал мне мысль о духовных совершенствах восседающего на троне удачи (Акбара). Мудрыми рассуждениями доказал, что «сострадание и знание Господа, кои присущи этой ниспосланной Господом жемчужине, в известной мере ведомы и другим. Ныне он — водитель караванов [Земного] Мира и Уединения, заря света формы и материи. Многообразие внешних связей не нарушает его истинного единства. Связанный внешне, внутренне он свободен. В нём — источник решений духовных и земных». По необходимости я предпочёл доводы моего отца собственным желаниям; а поскольку сокровищница моего сердца, преисполненного духовности, была свободна от мирских дел, для подношения возвышенному Двору я написал комментарий на стих о Престоле14 и поднёс его как извинение за то, что не могу предложить ничего более». Его Величество принял Абу-л Фазла любезно И милостиво.
В это время Акбар был очень занят подготовкой к завоеванию Бихара и Бенгалии. Файзи сопровождал его в походе, но Абу-л Фазл, естественно, оставался в Агре. Но когда Файзи написал брату, что Акбар требует его к себе, Абу-л Фазл немедленно отправился ко Двору по возвращении императора в Фатехпур Сикри, где Акбар случайно заметил его сначала в мечети Джами. Абу-л Фазл, как и раньше, представил комментарий, написанный им к вступлению главы Корана, озаглавленной «Сурат-ул-Фатх» — «Победа» (сура «Победа»).
Часть учёных и фанатичных суннитов при Дворе, возглавляемые Мах-дум-ал-мулком и шейх Абд-ун-Наби, имели основание огорчаться успехами Файзи и Абу-л Фазла; после возвращения Акбара из Бихара снова начались незабываемые вечерние дискуссии по четвергам, о которых историк: Бадауни оставил очень живой рассказ. Акбара сначала просто раздражало «подобное фараоновскому тщеславие» учёных при Дворе; рассказы о бесконечных перебранках этих религиозных казуистов дошли до его слуха; религиозные преследования и несколько смертных приговоров, вынесенных его главным судьёй шиитам и «другим еретикам», очень подействовали на него, и теперь он впервые осознал, что книжники и фарисеи образуют собственную силу в его государстве, которое строилось им в течение 20 лет. Увлечённый благословенной идеей ценности его индийских подданных, он реши-Л, когда задумчиво и одиноко сидел, по утрам