Глава 3
Сверху стопки лежала папка с делом по убийству капитана милиции Сергеева Владимира Прокопьевича.
Мысль, что этот человек всего четыре дня назад сидел на этом самом месте, на котором сейчас сижу я, и так же пытался разобраться в делах, была как-то по особенному тягостной. На фронте… нет, легче подобное не воспринималось, но все же некая обреченная обыденность позволяла принимать их с меньшим ущербом для осознания. Понятно, это тихость и сонность окружающей меня обстановки опять «шутки шутит» и не дает в полной мере прочувствовать реальность происходящего.
Но убийства случаются и здесь — гибнут люди в спокойном городке, притом не от снарядных осколков, не от пуль фашистких, а от руки какой-то падали, которая на том фронте, надо думать, и не была, а лишает жизни ради собственных каких интересов. И мне теперь предстоит те интересы вычислить, и уже через них найти убийц.
Я собрался, отринул несущественные сейчас раздумья и раскрыл папку с делом. Итак, что мы имеем?
Вечером 18 июля 43 года мой предшественник ездил в село Лыски, чтобы навестит мать. По возвращении, в районе половины десятого, привел коня Огонька, что числился за отделом, в стойло. Обиходил животное и отбыл в 22.10 домой, что отмечено в журнале дежурным. В ту ночь на смене были Заречный Прол Арефьевич и Петрова Василиса Макаровна.
Далее… Владимир намеревался сразу же отправится домой, что ясно из прилагаемой докладной записки, в которой изложены разговоры, которые вели с ним дежурившие сотрудники милиции перед выходом из отделения.
Квартировал капитан в доме у семьи Васильцевых, что за № 31 числился по Ситцевой улице. А это уже нижняя слобода, правда, крайняя улица к косогору, так что, считай, следующая за Советской, на которой находится райотдел, но все же она получается втрое длиннее. И я, хоть убей, но не помнил, откуда начинается нумерация — от реки или оврага, который отсекает старую часть слободы от Рабочего поселка и верфей. А потому я встал из-за стола и подошел к карте, что висела на стене, слева от двери.
Карта была старая, еще наверное дореволюционная, а потому многие названия улиц на ней оказались исправленными, а окраинные районы дорисованными.
— Наверху есть другая карта, тридцатых годов — сказал мне Михаил Лукьянович, когда увидел, мой маневр, — но она тоже не так чтоб очень уж точна на сегодняшний день. А эта всегда висела в кабинете начальника, и ее весьма кропотливо дополняли. А когда всех наших мобилизовали и мы с Володей и Арефьичем поняли, что возможно так и придется работать втроем, то с верху ушли полностью и забрали оттуда именно эту карту. А ты что хочешь найти?
— Хочу понять, где находится дом, в котором квартировал Владимир Прокопьевич — не помню начало нумерации по Ситцевой, и не могу сориентироваться.
— От реки всегда нумерация шла, — подсказал мне капитан, — но там берег размыло, так что крайние дома стало топить по весне постоянно, и нынче начинается улица с номеров четыре и пять. А Володя жил почти сразу за перекрестком Ситцевой и Красносельской, знаешь, где такая?
— Да, раньше она называлась Подъемной и шла из нижней слободы сюда, на верхнюю Советскую. На ней, кстати, дедовский дом стоит, а потому, и я жить там стану.
— А-а, понял, у Линчевых… а я все думаю, кого ты мне напоминаешь, уж ненароком помыслил, что были когда-то знакомы, да по старости лет забыл, — усмехнулся мой собеседник, — но ты тоже, вроде, знакомства не признал. На Павла Сергеича похо… гхм, вот, Алина Андревна, значит, невесткой тебе приходится… уважаемая женщина. И нас они, госпитальские врачи, хорошо выручают… своего-то эксперта у нас нет теперь.
— Так если что, к ним обращаться за экспертизой? — спросил я, не столько желая уточнить, сколько надеясь увести поскорей разговор в сторону от своей семьи.
— Да, к ним… а Володю убили на подходе к дому, стоило ему за угол повернуть. Видно с разных сторон перекрестка набежали. Там по нашим прикидкам не меньше четверых нападающих было.
Я тем временем разглядывал карту. Действительно, сразу в глаза бросался искомый перекресток, обозначенный красным флажком и буквально третий дом от него — синим. Еще два места, Архангельское кладбище на Покровской горе и большой квадратик особняка почти рядом с отделом — слободская библиотека, тоже имели тревожно-красные метки.
Я вернулся к своему столу. Усаживаясь, спросил:
— Так я понимаю, верх отделения так и пустует до сих пор?
— Да-а, — кивнул капитан, — Даже позже, когда прибыли девчата, мы решили так все и оставить — в зиму хорошая экономия по дровам выходит. Да так и прижились. Полуподвал еще есть огромный, как обычно в таких домах. Там рабочая комната Марка — пленки проявлять, да вотчина Прокопьича — склад с разным. Камеры правда еще ниже — любили купцы это дело, зарываться поглубже…