Нет, какого-то понимания, чем это может мне помочь, не добавилось. Но, как сказал Михаил Лукьянович, начинать с чего-то надо было. По крайней мере, я должен был разобраться в исходных данных.
По делу убийства моего предшественника ничего важного не обнаружилось и в остальных имеющихся бумагах. Свидетели, если их так можно было назвать, ничего не видели, а слышали только шум. Да и шум тот подняли две местные шавки, на лай которых привыкли внимания не обращать.
А обнаружил тело Илья Семенович Золиков, хозяин того дома, возле забора которого и лежал убитый. И вышел-то он только потому, что это его собака затихать никак не хотела. Так что видеть он ничего не видел, но вот тело стронул с места, посчитав, что это просто какой-то пьяный лежит. И хотя это явление довольно редкое по нынешним временам, но ничего другого мужику в голову сразу не пришло.
Как было видно из показаний означенного Ильи Семеновича — успокаивать псину он выходил раза два, но простое цыканье не помогало, и только на третий мужчина решил посмотреть, что так раззадорило кобеля и прошел дальше — за калитку. В общем, из этого следовало только то, что после его слов и, сообразуясь с записями в журнале, можно было более-менее точно установить время убийства.
Из справки, которую выдал врач из госпиталя, что осматривал тело, следовало, что смерть наступила в результате нанесения четырех ударов острым предметом в область живота и правого подреберья, притом решающим оказался тот, что угодил в печень. Острый предмет, предположительно нож, был точно обоюдоострым, с довольно тонким лезвием — не более двух сантиметров в ширину, и в длину максимум двадцать.
При убийстве жертву однозначно удерживали, так как правая рука оказалась заведена за спину даже у перевернутого на бок тела, да и синюшные пятна от выкручивания на запястьях проявились четко. Владимир похоже вырывался, а потому, первые удары и оказались такими смазанными.
Сомневаться в компетентности доктора, который проводил осмотр, причин у меня не было. Поскольку Арсения Маркеловича, чья подпись стояла на итоговом листе, я знал еще с тех времен, когда в местной амбулатории начинали практиковать только что перебравшиеся в слободу из Москвы Паша с Алиной.
Хотя нет… раньше. Марфуша как-то звала его к нам с братом… десятилетним где-то, и нас тогда… сильно несло. Мы-то знали за себя, что просто зелени разной недозрелой нажрались, но молчали стойко, поскольку Марфа отчего-то решила, что это какая-то зараза страшная на нас напала и теперь мы загнемся у нее на руках, а значит, поняв, по какому незначительному случаю серь та нас прихватила, успокоение нервов могло случится, тоже через нас. Путем кидания в сердцах, каких ни то башмаков в нашу сторону, а то и хворостины, способной достать точно. А нам и так было плохенько…
Так вот, Арсений Маркелович нас с Пашкой тогда Марфе не выдал. Велел семенем конского щавеля попоить… но сладкого ни в коем случае не давать целую неделю. В общем, я и в том возрасте уже понял, что доктор наш слободской, человек правильный, но серьезный. А уж отзывы о нем того же Павла в дальнейшем, и вовсе укоренили во мне понимание, что врач он знающий.
В итоге выходило, что данных по убийству моего предшественника много, но вот все они не давали и малейшего намека, кем могли быть убийцы Владимира и какова вообще причина нападения на него.
С остальными двумя убийствами и того хуже выходило. И… как-то по нездоровому похоже…
В обоих случаях, что на кладбище, что в библиотеке, произошло все в ночное время суток, а значит жертвы, ночные сторожа, оказывались там одни, и даже намека на каких-то свидетелей не было. Притом убитые, оба являлись мужчинами весьма почтенного возраста — немного за семьдесят. А места преступлений почему-то разгромлены совершенно необъяснимо — просто по-хулигански, без воровства или какой-то другой явной прибыли для погромщиков. И получалось, что ни в первом, ни во втором случае было непонятно, зачем этот разбой устраивали.
В Ниженном-то помнится, когда мы только туда перебрались, беспризорники на базарах так же вот налетали и все крушили, но на мой вопрос Лизе: нет ли в слободе сейчас какой-то компании подростков, которую ловили бы хоть раз на чем-то подобном, девушка ответила, что нет. Так оно, в общем-то, понятно, бездомные мальчишки тоже ведь не просто так хулиганства те учиняли, а под шумок успевали поживиться чем-нибудь для себя полезным, а чаще и просто сытным. Да и тут молодежь сейчас совсем другая — серьезная, работают все в свободное от учебы время. Давно пионеры и комсомольцы, а не бродяжки какие-то. А в восемнадцать парни все, считай, уже на фронт уходят.