— Что с матерью Владимира Покопьича? — спросил я, уже и так задней мыслью понимая, каков будет ответ.
— Схоронили вчера… вместе с Володей. Как услышала о случившемся, так и померла — сердце у нее слабое было. Да и возраст не малый имела… он-то у нее младший. А двое старших на фронте. На среднего вот тоже еще в сорок первом похоронку получила…
Мы помолчали вместе.
— Да, Прол-то Арефьич из первого состава нашего отдела будет. Когда меня сюда в двадцатом направили, он уж тут всем заправлял. А лет десять назад с начальской должности в завхозы ушел — вроде и с нами остался, а вроде и ответственности поменьше стало на нем. У него тогда жена сильно занедужила, да и он уже сдавать понемногу начал, все ж к шестидесяти подвалило. Глафира-то Пална его вскорости померла все-таки, а он вот ничего, крепкий еще старик до сих пор. Так что, когда всех наших на фронт призвали, он вроде, как опять за оперативную работу взялся… по мере сил конечно, но выручает хорошо. Кстати, к нему ты тоже обращаться можешь, он прям зубр в нашем деле — все знает.
— Да, учту, — кивнул я.
— Ну, а все остальные — молодежь. Сержанты Василиса Петрова и Ирина Вольная. Хорошие девчата, талантливые… только вот таланты-то их в мирное время в других местах сгодились бы лучше… да-а. Иришка у нас — артистка. До войны в самодеятельном театре участвовала — прям прима там была. У нас здесь, на старости лет один столичный театральный деятель поселился, вот и организовал. Я так и то на пару спектаклей ходил. Это когда Дом культуры открыли. А Василиса, она у нас дочь Макара Петрова. Не слышал о таком? Ты ж вроде тоже из местных будешь, как я понял?
— Из местных, но не совсем… детство мое здесь прошло, в доме у деда. А потом отца в Ниженный перевели, и рос я уже там, здесь-то только летом бывая. А потому, кто такой Макар Петров, и не знаю даже…
— Ну, это, считай, слободская знаменитость — местный Левша, — усмехнулся Михаил Лукьянович.
— Не понял что-то… левша, в смысле…
— Не-ет, — отрицательно помотал головой мой собеседник, — ты что, сказки по детству не слышал, про Левшу-мастера, что блоху мог подковать?
— А-а, теперь понял.
— Так вот и наш Макар, что в руки не возьмет, то сразу в какой ни то механизм и превращает. Узналось о его такой способности, когда он еще совсем молодым был — Вася пешком под стол ходила, а она-то у них с Анютой старшая. Он тогда из каких-то железок игрушку ребенку самодвигающуюся сделал. А потом так и пошло, что где не поломается… насос на водокачке, лебедка механическая на пристани… его зовут. А уж для верфей, где он поныне работает, Макар и вовсе человек весьма ценный. Его и на фронт не пустили, бронь дали.
Понятно теперь, почему я про этого Макара ничего не знаю. Он старше меня настолько, что б мы в одну детскую компанию попасть никак не могли, а вот, когда он стал известным на все руки мастером, у меня бывать в слободе получалось уже редкими наездами. И разговора о нем как-то не заводилось при мне — наверное, к слову не пришлось…
Меж тем, капитан продолжал рассказ о сержанте Петровой:
— Так вот, наша Василиса в него пошла — руки золотые. Уж и не знаю, чтоб мы без нее делали… Володя, когда его перевели в слободу из области, выбил нам машину. Да уж… мы тогда, конечно, обрадовались… но по факту, это оказался кюбельваген, доставшийся нашим от немцев после сражения. Машину, как и всю трофейную технику, на завод в Ниженный отправили восстанавливать, а потом принялись пристраивать куда-то на пользу народному хозяйству. С виду-то… хорошая такая техника, а по факту, мало того, что битая-перебитая после боев, так и после ремонта едва двигалась — деталей-то на нее не было совсем. Сюда еле перегнали. В общем… нехорошо так говорить о начальстве… но получилось, как в той поговорке — возьми боже, что нам негоже. Вроде и отписали на район машину, а как пользовать ее — никому неизвестно. А вот Вася-то нас и спасла. Да и Макар, спасибо ему великое, нас с этой калечной оглоблей не бросает — что дочь не может, так он точно до ума доводит. Даже на верфи на станке что-то там для этой немецкой железки вытачивал.