Это была Виолетта – но совсем не похожая на себя. Личико без тени краски казалось бледнее обычного, светлые волосы собраны в пучок на затылке и кое-как подвязаны косыночкой, выпавшие вьющиеся пряди раскиданы по перепачканному лицу. На худеньком теле болталась потёртая штормовка, а ноҗки утопали в огромных болотных сапогах.
– Милый Гер! – закричала она, завидев его издалека и смеясь. - Я наконец нашла тебя!
Он замер. Зачем она здесь? Что случилось? Филипп обидел её?!
От волңения он будто прирос к земле, а она бежала по топкому болоту ему навстречу и, наконец, оказалась возле его застывшей фигуры.
– Я, наверно, ужасно выгляжу! – воскликнула она, коснувшись грязной царапины на щеке и почему-то снова радостно засмеялась.
Растрёпанная, чумазая, невообразимо трогательная, она была прекрасна как никогда.
Он зачарованно смотрел, не смея её коснуться.
Она подбежала к нему и сама обхватила руками за шею и прижалась к его тщедушному телу. Потом опустилась на корточки, чтобы заглянуть в тёплые карие глаза, излучающие и смутное беспокойство, и радоcть встречи, и бесконечную любовь.
– Я натёрла ногу… – пожаловалась Виолетта, печально сдвинув бровки. – Это болото такое ужасное…
Услышав знакомые интонации, Гер, которому оставалось жить лишь несколько минут, забыл обо всём.
– Ты натёрла ножку?! – вскрикнул он так, словно небо рухнуло на землю. - Садись скорее, я сейчас!
Превозмогая боль в собственной ноге, он кинулся в дом и мигом притащил ватку и йод.
Они присели на порoжек дома,и Гер начал бережно вызволять изящную ножку Виолетты из грубого сапога.
– Филипп совсем не любит меня… – звякнул её голосок-колокольчик, мгновенно становясь грустным. - Он думает только о себе! Он такой самолюбивый и противный… Постоянно брызгается одеколоном, поправляет запонки, зачёсывает волосы… А мной совсем не интересуется! Ну да, мы ходили в кино на премьеру. Но с ним так скучно, ведь он говорит толькo о себе… Когда я болела, он просто не приходил. Он не любит меня…
– Это невероятно… – искренне ужаснулся карлик. – Как же можно не любить тебя?!
Он бинтовал натёртую пяточку, а она вдруг смущённо чмокнула его макушку и покраснела. К счастью, выключенный фонарик уже лежал в кармашке штормовки, и под бледным лунным светом вспыхнувший румянец Виолетты остался незамеченным.
– Так не больно? – спросил Γер, и глаза его заискрились счастьем. Он совершенно позабыл о времени.
Виолетта обвила шею карлика еще крепче.
– Так гораздо лучше… Когда ты уехал, мне стало очень одиноко… и так тоскливо – ты не представляешь как… – Она всхлипнула. - Только ты один ухаживал за мной, лечил… Выслушивал все мои новости, давал важные советы… Никто не заботился обо мне так, как ты… Кнойра сказала, куда ты уехал. Она и правда неплохая… Просто ей нужно внимание… Однажды мы даже пили чай, с мятой и мелиссой… И oна больше не стучит по батареям… И вот я собралась и поехала к тебе!
Гер молчал, а сердце его дрожало. Она пришла к нему по болоту, ночью, в туман! Не зная, что болото не опасное и неглубокое – просто сырая почва… Неужели она… Гер прерывисто вздохнул. А время бежало, как весенняя вода в ручьях. Ещё несколько секунд,и он превратится в белый пар. И его Виолетта,такая близкая, такая родная и домашняя, уже не удержит его в свoих грязных и израненных, но самых любимых ладошках!
– …Мне было так одиноко с Филиппом, даже хуже, чем одной! Как будто я не просто одна, а совсем одна, одна во всём мире – понимаешь? - продолжала взахлёб Виолетта. – Мне всё время чего-то не хватало,и я не могла понять, чего… И вдруг я поняла – мне не хватало тебя! Я стала постоянно тебя вспоминать, думать о тебе каждый день, а потом каждую минуту… И, наконец, без тебя стало просто невыносимо… Я поняла, что люблю… Люблю не ужасного занудного Филиппа, а тебя, мой Гер! Самого доброго, самого чудесного на свете, моего Гера!
Не слыша ответа, она вдруг высвободила руки и прервала нежное щебетание.
— Но ты молчишь… Может быть, ты не любишь меня?!
Виолетта резко отстранилась, и глазки её испуганно распахнулись.
У Германа даже дыхание замерло от мысли, что своей оторопью он заставил её испугаться.
– Что ты! Я люблю тебя больше жизни! – Он горячо подался к ней и прижал к себе крепко-крепко и бережно, как драгоценный хрупкий цветок.
В это мгновение стрелка старых часов в маленьком домике коснулась цифры 12,и до слуха влюблённых долетел громкий бой.
Герман даже не сразу понял, что произошло. Полночь пробила, а они всё ещё сидели на порожке, нежно обнявшись. Очаровательная синеглазая девушка сo сбившейся набок косынкой и запачканным лицом, а рядом – её самый любимый мужчина в мире, со счастливыми карими глазами.