Раздевалка – станок-курилка-дом. Раздевалка – станок-курилка-дом. Какая мрачная картина представляется мне.
Застенчивый подросток или юноша (то есть я) превращается в хмурого замкнутого нигилиста, циника. дальше больше. Душевную пустоту и ненужность запиваю спиртом. Больше нечем заполнить вакуум. Холостяк или слабоумный симпатяга, трусливый, пропитанный мещанским духом, мелкая и подлая душонка.
А еще хуже, если уйдешь из техникума, плачет мать, удивляются школьные учителя (у нас здесь в районном городке все про всех все знают). дядя Ваня втихомолку ругает меня.
Нет. Нельзя в жизни идти по легкому и привычному пути, не надо искать и легкой жизни. Ну и что из того, что трудно учиться. Это на первом курсе трудно. Но и то уже моментами и местами мне нравится, и четверки и пятерки получать нравится. А тройки, так их можно исправлять. А тройки у меня, из-за моей несобранности, безмолвия, бесхарактерности. Мне надо поработать над собой и прекратить быть безвольным существом.
Нет, надо подумать хорошенько, прежде чем решаться на такой шаг. Станешь ближе к друзьям, станешь, как все у нас на дворе, заводским парнем. И что? Что дальше?
А то, что не сложился литературный кружок? Ну и ладно. Стихи, они любят тишину, они любят одиночество.
Ждем пельмени.
Не успел Славик положить в сумку свою пострадавшую и поредевшую красную тетрадку, как в дверях нарисовались Ленька Соболев с Колькой. Славку они сразу увидели. Подсели. Бросили сумки.
-Ты что, уже поел что ли? Давай теперь сиди жди. Чай мы тебе возьмем.
На этот раз чай был горячий, а пельмени надо было ждать. Завязалась беседа. Славик ничего не стал рассказывать ни про очищенное крыльцо, ни про директора, ни про то, что бросил час назад курить, и тем более про нравоучения строгой Варвары.
Ленька рассказал, как чуть не поспорил сегодня с учителем истории. Еле сдержался. А спорить на стал, потому что не любит спорить.
– Нет, – Колька отодвинул стакан с чаем, – а с люблю спорить. Особенно с людьми, у которых есть жизненный опыт, и за плечами опыт, годы, жизнь. Сосунки мне не интересны. О чем с ними говорить? Чему они научат? Почему-то меня тянет к людям умным, мудрым, что-то в них привлекает. Я даже им завидую. Они сложившиеся люди, уверенные в правоте своих взглядов, многие истины проверены ими на своих ошибках, на своем жизненном опыте. Им не приходиться каждый день, как нам начинающим жизнь, сталкиваться с дилеммами, не приходиться рвать себя на части, они не ищут мучительно ответов, куда повернуть, как поступить, куда идти направо, налево?
– Где ты таких встречал – то?
– Не знаю. Не встречал еще.
– Умные люди – они как книги. Многому научат. Даже если нотации читать не будут. А вот меня отчим чему учит? Послушай письмо мне пишет: «Никогда не навязывайся в драки, в контакт с местной шпаной не входи. Гуляй с девками. Поселок немаленький, места всем хватит. Во время войны я здесь ой сколько с девками погулял. Пьяный я очень тяжелый. Мне поперек не говори речи. Не спорь. Трудно мне. Трясет всего меня. Это после контузии. Фронт дает знать. Со мной не спорь". И что? Чему от него научишься?
– А у меня есть такой человек., – вступил в беседу Славик. – Мой старший братан, Валера. Он институт, Пермский политех, закончил. Инженер. Общественник активный.
Я недавно вот был с ним в одной компании. У нас у дяди Вани юбилей, 50 лет. Так Валера был тамадой. Он чувствовал себя, как рыба в воде, а вернее, как человек, чувствующий свое превосходство над теми, с кем он сейчас сидит за столом. Видимо это и придавало силы для остроумных шуток и экспромтов, и моральное право смотреть на всех смеющимися глазами. Весь его вид говорил: «Смотрите, какой я! А вы»?
Душой стола, тамадой никто его не назначал, как-то так само сложилось. Именно он произнес первый тост, посвятив его своему отцу, фронтовику, передовику производства, дяде Ване. Именно он пожелал «сибирского здоровья», «грузинского долголетия» и русского веселья. Именно он подзадоривал всех, именно он разливал водку. Вел себя бесшабашно, весело, в то время как другие гости скромно улыбались на его шутки, призывы, старательно пряча за этими улыбками и киванием свою то ли робость, то ли застенчивость. В но Валера классно ее разрулил.
Он приводил интересные факты, забавно жестикулируя, рассказывал анекдоты, и разные истории.
Он же попутно доказывал, что мы, русские, подходим ко всему родному с недоверием, иногда ни за что хулим, говоря: «А вот за границей…» И в доказательство привел пример, с какой-то старушкой, дальней родственницей его жены.