- Не удивительно ли, что среди пропавших без вести числится женщина офицер морской пехоты, в обязанность которой входила охрана периметра? А не интересно ли, что она была последней, кто проник на борт "Кровавого Потока" в день прискорбного инцидента? Не интересно ли, что она несла вахту вместе с вероломной предательницей, бакунинской наймиткой Кэти Шейн, когда более чем восьми сотням заключенных было позволено совершить побег?
- Не интересно ли, что я сам едва не пал жертвой снайпера, ведущего огонь с нашей же собственной башни воздушного контроля?
Люди Клауса в толпе изготовились и ждали последнего сигнала.
- Теперь, полагаю, каждому из вас ясно - даже без тех разведывательных источников, к которым имею доступ только я, - что предатели, сочувствующие бакунинским террористам, затесались в наши тесные ряды. Они действуют среди нас давно, с самого начала операции. Капкан, в который я намеренно превратил "Кровавый Поток", должен был не только обезвредить проникших туда террористов...
- Этот капкан помог нам выявить изменников в наших собственных рядах!
Эта фраза и являлась сигналом, по которому агенты Клауса одновременно схватили свыше двух десятков людей, занесенных полковником Дахамом в "черный список" - людей ненадежных, людей, позволявших себе недвусмысленные высказывания относительно характера операции, да и просто людей трусливых. Все присутствующие находились в состоянии полного оцепенения, когда громилы Клауса выхватили из толпы двадцать четыре человека - мужчин и женщин.
Двадцать четыре проблемы, которые можно было считать уже решенными.
- Посмотрите на них! Две дюжины тайных убийц, каждый из которых ждал подходящего момента, чтобы уничтожить любого из вас. Каждый из них с готовностью отдал бы даже свою собственную жизнь за то, чтобы увидеть, как этот комплекс стирается с лица планеты. Но они просчитались и выдали себя... и вы только посмотрите, какие это жалкие и трусливые создания!
Все они действительно выглядели до смерти напуганными, когда их тащили к башне-резиденции.
Один из них, молодой морпех Коннср, разрыдался.
Каждый из них, естественно, отрицал все предъявленные им обвинения.
Но Клаус готов был держать пари, что каждый десятый из толпы верил им. И этот каждый десятый ничего не мог сделать, иначе он тотчас же оказался бы среди задержанных.
Клаус дождался, пока громкий гул взбудораженной толпы немного утихнет, потом продолжил свою пламенную речь.
- Мы не стали слабее после выпавшего на нашу долю испытания. Мы стали сильнее и сплоченнее.
- Мы не потерпели поражения. Мы - триумфаторы.
- Мы еще не закончили. Мы только начинаем.
- Оглянитесь вокруг себя. Будущее .принадлежит нам. Бакунин наш. И никто не сможет остановить нас!
Речь продолжалась еще минут сорок. С подиума Клаус уходил под гром оваций. Ему аплодировали стоя.
Глава 40
Сим Вашния любил посещать Землю. Ему нравились ее чистый прозрачный воздух и малая гравитация, которая позволяла ему в буквальном смысле слова горы ворочать - настолько легко давались здесь физические усилия. Вот и во время нынешнего своего визита он испытывал наслаждение от окружающей среды Земли. Наслаждение, которое только усиливалось от осознания того, что его, Вашнии, планы осуществляются на удивление хорошо. Все шло просто прекрасно.
И вот, пребывая в столь безмятежном и умиротворенном расположении духа, Вашния вдруг с тревогой почувствовал, что непременная улыбка начинает медленно сползать с его лица.
Вашния погладил бороду, скрывая попытку удержать ускользающую улыбку.
- Чего ты хочешь от меня?
Вашния не видел причины, которая заставляла бы его недолюбливать Дмитрия Олманова. Этот немолодой уже русский был таким же, как и он, Вашния, профессионалом, делающим свою работу. Но на этот раз Вашнии с трудом удавалось оставаться в хорошем настроении, чего он за собой никогда прежде не замечал.
Впервые за долгое-долгое время Вашния испытывал такое раздражение.
Они с Дмитрием сидели в офисе Олманова, глубока в недрах основания башни Конфедерации. В самом чреве конфедеративной бюрократии, фигурально выражаясь.
- Я хочу от тебя прямого ответа, Вашния.
Дмитрий выглядел утомленным. Вашния понимал его состояние, но был далек от сочувствия старику. Каждое десятилетие, непосредственно перед Конгрессом, разведывательные службы всех ветвей Конфедерации лихорадочно активизировали свою деятельность. Это была данность, неизбежность. Вода была мокрая, межзвездное пространство заполнялось вакуумом, а конфедеративная политика каждые десять лет достигала своей критической массы.
Это ни в коей мере не извиняло вопиющую бестактность Дмитрия.
- Ты что же, ждешь от меня признания всех якобы совершенных Протекторатом Инди преступлений?
Дмитрий потер ладонью лоб.
- Я ни в чем тебя лично не обвиняю.
- Отрадно слышать.
- Но ты ведь не можешь отрицать того, что произошло на Марсе.
- Я ничего не собираюсь ни отрицать, ни признавать.
Дмитрии с силой ударил кулаком по столу.
- Проклятье! Я играю в эти игры дольше, чем ты живешь на свете. Я мог бы руководить аппаратом Службы Безопасности всей Конфедерации.
Вашния поднялся с кресла. От его улыбки не осталось и следа.
- Спасибо, что пригласил меня, но я должен идти.
Дмитрий откинулся на спинку кресла.
- Не торопись. Извини за вспышку. Не сдержался я... нервы ни к черту.
- Не думаю, что у нас есть что сказать друг другу.
- Никак ты не поймешь! Я хочу удержать Конфедерацию от развала. Структура ее - это тщательно сбалансированный механизм, и любое смещение власти способно вызвать дестабилизирующие, непредсказуемые последствия.
Вашния не стал ни садиться, ни пытаться вернуть знаменитую свою улыбку на ее прежнее место.
- О каких смещениях ты толкуешь? - Он даже не потрудился скрыть звучащую в голосе иронию.
- Мы оба знаем, какие планеты будут на предстоящем Конгрессе повышены в звании, так сказать.