все еще не могла поверить, что ее Акива – тот самый зна-
менитый раби Акива. Она представляла, как поделится этой
радо
стной ново
стью с детьми, когда услышала голос вернув-
шейся с платьем в руках подруги:
– Рахель, ты все еще не причесалась! Вот платье – иди пе-
реоденься, причешись и сразу же отправляйся приветствовать
своего мужа. Ты должна хорошо выглядеть, это будет ваша
первая встреча после столь долгой разлуки.
– Какого еще мужа? – ухмыляясь, произнес сосед Ра-
хель. – Они не виделись более двадцати лет, ты думаешь, все
это время он сидел и думал о ней? Уверяю тебя, он ее даже и
не вспомнит, – продолжал насмехаться он.
– Прекрати, – строго сказала Леа.
– Рахель, он не писал тебе, когда был простым человеком,
а ты молодой и красивой. А сейчас, когда он известный на всю
Иудею раввин, он даже не вспомнит тебя! Ты должна смирить-
ся с тем, что он тебя давно разлюбил, и, скорее всего, рядом
с ним другая женщина. Другая – молодая и красивая, а твоя
молодость прошла – тебе скоро уже пятьдесят, и годы взяли
свое, как ни прискорбно это признавать. От тяжелой каждо-
дневной работы твоя красота поблекла, на твоем лице уже за-
метны признаки старости, и, уверяю, платье тебе не поможет.
– Не слушай его, Рахель, иди переодень платье и причешись.
Рахель молча слушала Ишру и Лею и, вернув платье сосед-
ке, произнесла:
– Он прав, я и в самом деле постарела. Я пойду к нему, ка-
кая есть, и не стану прихорашиваться. «Знает праведник душу
своей скотины»*. Думаю, он понимает, как тяжело мне приходи-
лось, и если захочет принять меня такой, то хорошо, если нет —
я смирюсь и с этим и никогда его не потревожу… Как бы там ни
было, я добилась своей главной цели: мой Акива стал раби Аки-
вой, большим знатоком Торы, а наши дети выросли грамотными.
– Рахель, никого не слушай, он любит тебя, – попыталась
поддержать подругу Леа.
* Мишлей, 12:10.
Но Рахель, даже не дослушав ее, побежала к главной площа-
ди города, к которой уже приближались раби Акива с учениками.
Увидев своего мужа, приветствовавшего горожан, запол-
нивших в этот солнечный день улицы Иерусалима, Рахель
бросилась к нему. Она яростно пробиралась сквозь толпу,
расталкивая людей и не обращая внимания на всеобщее лико-
вание, и вдруг услышала голос одного из преградивших ей до-
рогу молодых учеников:
– Прошу прошения, но ближе к раввину подходить нельзя.
– Пропустите меня… пропустите меня к раби Акиве!
– Жителям города к раби Акиве приближаться нельзя.
Можно приветствовать его из толпы, а позже послушать его
выступление на главной площади.
– Я хочу услышать его сейчас, прямо сейчас! Пропустите
меня, пожалуйста, он мой муж. Пропустите меня к раби Аки-
ве, мое имя Рахель, я его жена, – продолжая идти за толпой и
тяжело дыша, бормотала Рахель.
Молодой человек, посмотрев на женщину с подозрением,
сказал:
– Одно мгновенье, пожалуйста, я сейчас кое-что уточню и
сразу же вернусь.
Подойдя к раби Акиве, ученик произнес:
– Уважаемый раби Акива, там одна женщина настаивает,
чтобы ее пропустили. Она в волнении утверждает, что при-
ходится тебе, уважаемый раби Акива, женой. Звать ее Рахель.
Услышав это, Акива остановился и обвел взглядом людей.
– Где эта женщина? – произнес он взволнованно.
Молодой ученик указал на бедно одетую женщину с растре-
панными волосами, стоявшую сбоку.
– Пропустите ее сейчас же. Это моя жена.
Молодой человек дал знак, и ученик ешивы пропустил жен-
щину к раввину.
Подбежав к раби Акиве, Рахель сразу пала ниц, но он нагнул-
ся и поднял ее.
Акива внимательно посмотрел на свою Рахель, глаза кото-
рой были полны слез счастья, и произнес:
– Дорогие мои ученики, вы знаете, кто эта женщина?
Те, не понимая, о чем идет речь, внимательно смотрели на
учителя.
– Это моя жена Рахель. Все время, что я учился, она ждала
меня и помогала. Я хочу, чтобы все вы знали, какую огромную
роль в моей судьбе сыграла эта женщина. Все, чего я достиг
и кем я являюсь, – это благодаря Рахель. И поэтому вся моя
Тора и ваша Тора – это ее заслуга*. Она пожертвовала многим,
чтобы дать мне возможность учиться в ешиве у раби Элиэзера.
Справившись о том, как ей живется и почему она плачет,
Акива попросил жену сопровождать его к главной площади.
Из-за большого шума им было сложно разговаривать, но Аки-
ва, напрягшись, спросил:
– Рахель, а где наши дети?
– Они с раннего утра, надев лучшую одежду, как и другие