Конечно. Страх Арнгейра вполне объясним: если я вдруг пожелаю при помощи своего Дара получить больше власти, пострадает множество людей и меров, он боится, что с моей помощью Доминион уж точно победит, прольёт ещё больше крови, оставшиеся в живых люди и неполноценные меры окажутся у нас в рабстве. Я объяснял ему, что боюсь открывать перед начальством этот Дар, а больше власти мне уж точно никогда не получить — но где-то в глубинах своего сознания старик не верит мне.
— Ничего. Всё в порядке, — успокоил я. — Пойдём завтракать?
Меня ждал новый день. Новая попытка соединить FUS и RO в единый Крик. Снова те же вопросы, на которые я не могу найти для себя ответы. Как мне понять всё то, что сказал Арнгейр? Может, мой сон подскажет мне?
Я вспоминал все слова, что услышал во сне. Кто я? Точного ответа у меня нет. Возможно, его и не будет? Возможно, я — одновременно талморский юстициар, посланник Ауриэля и безумец? Но как я могу быть юстициаром, когда не желаю достигать нашей высшей цели, а моё желание умереть во славу Доминиона практически исчезло? Если я посланник Ауриэля, то почему он приметил именно меня, чиновника не слишком высокого ранга? Как я могу быть безумцем, если мой рассудок сохраняет ясность и единство? Как мне найти точку равновесия, когда собственный мир баллансирует на грани? Всё, что не уложится в наши собственные рамки восприятия — уже дикость. Попытка понять и принять это — сумасшествие. Все, кого я встречал в своей жизни, немного безумны.
Кто, кроме меня? На Солстхейме более достойного, чем я, действительно не нашлось. Кто бы ещё смог одолеть Мирака? Нелот, скорее всего, сделал бы это, но нельзя доверять старому богохульнику такую власть. Сейчас, в Скайриме, я не слишком обременён обязанностями, из-за которых я был бы вынужден сидеть на одном месте и заниматься делами. Я — талморский юстициар, и когда я получу в посольстве новую форму в замен испорченной и утерянной, то смогу без особых проблем разговаривать с проимперскими ярлами и танами в поисках нужной мне информации. В Маркарте и Винтерхолде служат мои коллеги, и в случае необходимости я смогу узнать у них хоть сколько-то свежую оперативную сводку или рассчитывать на их помощь. В тоже время я достаточно умён, чтобы признать свои слабости и возможное превосходство некоторых людей надо мной по каким-либо вопросам. Я могу без лишних сомнений отбросить свою гордость и попросить помощи у них — например, если мне понадобится проводник или новое снаряжение.
Чем я обязан Талмору? Небольшой властью, что есть у меня. Командировками, где я обретал навыки выживания и опыт. Возможностью повидать мир.
Хочу ли я променять всё это на небольшую избу на краю света, а своих сородичей — на скаалов? Если я буду уверен, что не погибну бесцельно, что буду действительно нужен кому-то… Нет, на этот вопрос я пока не готов ответить даже себе.
— Отдохни немного, — позвал Арнгейр. — Пойдём готовить обед.
Последовал за стариком — продолжу свой рассказ, возможно, выбью из него что-нибудь о Предназначении Драконорождённого. О том, какое оно было у Тайбера Септима, по мнению Седобородых.
— Твой сон, — напомнил норд, — Я всё удивляюсь, почему у того, кого ты считаешь Пелиналом Вайтстрейком или самим Шором, в груди горел золотой, а не красный огонь. И почему он явился тебе в Апокрифе.
— Я сам не знаю, — вздохнул я. — Я не знаю, почему мне снова приснился Апокриф, почему его младшие даэдра преклоняли передо мной колено, хотя на самом деле я либо сражался с ними, либо прятался от них. Я не понимаю, откуда в моей груди взялась рана, почему в ней горел зелёный огонь.
Арнгейр отвлёкся от разделки куриной грудки.
— Со времён короля Вульфхарта у нас возникла… традиция нарекать Драконорождённого Исмиром. Исмиром по нашим легендам был так же и Пелинал Вайтстрейк.
Исмир. Читал о нём в паре книг, но не придавал этому знанию хоть какого-то значения. Дракон Севера. Ложный бог Талос — его самозваный северный вариант. То, что он как-то связан с Пелиналом Вайтстрейком, а следовательно — с Лорханом, я как-то упустил, и теперь я понимаю, что это было благое неведение. Мне сложно понять и принять, что я как-то связан с обманщиком богов и безумцем из войска королевы рабов.
— А Пелинал Вайтстрейк был воплощением Лорхана, — продолжил я. — Выходит, я как-то связан с… этими двумя.
— Понимаю, тебе нелегко это принять. Но, возможно, тебе станет легче, если я скажу, что мы тоже до конца не понимаем, как дар Акатоша может быть связан с тем, кого вы называете Лорханом. И ещё я не понимаю, почему рана на месте сердца в твоих снах пылает зелёным огнем. Возможно, если ты расскажешь мне больше о своём путешествии по Солстхейму, я смогу что-нибудь понять.
***
Да, конечно, Мастер. Возможно, мы с тобой поймём что-нибудь вместе.
Утром мы выдвинулись в дорогу — потратив оставшиеся деньги на покупку свитков с огненными заклинаниями и зелий. Теперь мы снова нищие, нам предстоит путь через пепельные пустоши, ночёвка в полевых условиях и освобождение Камня Солнца.
Фрея вела нас по побережью мимо разрушенной фермы, затем свернула в мёртвый лет Хирстааг, разрушенный форт Морозного Мотылька мы обогнули — скаалка заверила, что он опасен, что там живут порождения пепла, управляемые злым неупокоенным духом, бой с ними может затянуться и стать для нас неприятным. Мои подчинённые едва сдерживались от острот, но что-то всё же удерживало их языки за зубами. Возможно, гибель сослуживцев отрезвила их, лишила былой уверенности в себе. Ведь если любого из нас может убить даже какой-то бандит, то что говорить о монстрах неизвестной природы?
Я молча шёл вслед за женщиной, пытался найти в пепельных пустошах хоть какую-то красоту, но пейзаж казался мне унылым. Сколько времени уже прошло с Красного Года, а природа Солстхейма до сих пор не оправилась от него, землетрясения обнажили столбы базальта — которые так и останутся памятниками тому извержению. От малейшего дуновения ветра деревья начинали со скрипом шататься, казалось, что они вот-вот сломаются. Я смотрел на умирающие ели с опаской — не хотелось, чтобы одна из них рухнула кому-нибудь на голову!
Перед спуском с пригорка Фрея остановилась, жестами велела нам пригнуться. Бандиты. Полюбили же они пепельные пустоши Солстхейма, чуть ли не на каждом углу лагеря устраивают! Эта парочка данмеров — один в нагруднике из хитиновых пластин, второй в каких-то обносках даже не задумались о своей безопасности. Я жестами приказал своим подчинённым занять позицию и убить обоих; Фрея пыталась возражать, велела оставить их в покое, предлагала обойти их лагерь — но лучше мы убьём их сейчас, чем они набредут на нас ближе к ночи.
— Обыщите всё, — приказал я. — Найдёте припасы, лекарственные зелья, золото и свитки — забирайте с собой. Безделушки и прочее барахло не трогать.
Пока мои подчинённые обыскивали бочонки и сундуки, я позволил себе внимательнее разглядеть хитиновый нагрудник. Обработанные пластины каких-то насекомых (возможно, пепельных прыгунов) нашили на грубую кожаную основу — примитивные доспехи, не требующие особых навыков. Пепельных прыгунов победить не так уж и сложно, так интересно, какую защиту даёт эта броня?
Ещё раз осмотрел место этой разбойничьей стоянки. Мне нравилось, что недалеко располагался источник воды, уже было сложено костровище и даже кое-какие шалаши, в которых можно заночевать. Но из мёртвого леса к нему было несложно подкрасться, даже если выставить караул, ночью нас так же могут застать врасплох. Существенный минус, не хочу рисковать и останавливаться здесь. Возможно, нам следует пересечь реку и встать лагерем в грибном лесу. В засыпанный пеплом форт лучше не показываться: там что-то откапывают данмеры в доспехах из затемнённых хитиновых пластин, и вряд ли они отличаются дружелюбием.