— Идём внутрь, — приказал старик. — Тебе нужно подготовиться.
Арнгейр помог мне подняться и проводил внутрь. Старики снова внимательно оглядели меня, измеряли взглядами — я не понимал, что происходит, неужели они недостаточно разглядели меня?
Затем один из стариков нырнул в какую-то комнатушку, вынес оттуда толстые меховые штаны, зимние сапоги, меховую шапку и полушубок, длинной доходивший бы мне до колен. Другой старик принёс две пары металлических кошек. Арнгейр взял одни кошки себе, другие протянул мне и велел идти переодеваться. Видимо, прежний хозяин этой одежды был достаточно высоким человеком, но всё же в штанах мне было немного тесновато — плохой знак, придётся отказаться от них. Сапоги, полушубок и шапка более-менее пришлись мне по размеру.
— Наденешь тогда шерстяные подштанники и будешь использовать свои магические силы для обогрева, — посоветовал Арнгейр, оглядев меня.
В подштаниках действительно будет немного теплее — и, я надеялся, они не дадут штанам прилегать к одежде слишком тесно. Затем Арнгейр вывел меня во двор и приказал надеть кошки.
— Когда-нибудь ходил в них?
Я завертел головой: я ни разу не был в горах, на вершинах которых постоянно лежал снег. Да, на Солстхейме мне приходилось выходить на охоту либо же за валежником и зимой, но скаалы кошками не пользовались.
— Тогда давай учиться.
Я кивнул.
— Когда ты идёшь в кошках по ровной поверхности, ты должен ставить ногу на всю стопу. По-другому, впрочем, у тебя не выйдет.
Поставить ногу лишь на носок либо на пятку действительно бы не вышло — кошки были словно сделаны из цельного куска металла, у них не было гибких сочленений, как в сабатонах.
— Нам придётся не только идти по ровной поверхности, но и подниматься в гору, — продолжил Арнгейр.
Старик подвёл меня к небольшой возвышенности на площадке, где Седобородые обычно проводили время в медитациях.
— Когда ты будешь подниматься, ты должен ставить ногу на носок и цепляться передними зубьями. Если можешь — выдолби носком небольшое углубление и поставь в него ногу, как на ступеньку.
Арнгейр, приподняв длинные полы своей робы, показал мне, как мне следует подниматься по льду.
— При этом ты должен будешь опираться на шест, который мы дадим тебе завтра, — добавил он. — При спуске следует опираться на пятку и на задние зубья, и точно так же ты можешь выдолбить такое же углубление и использовать его как ступеньку.
Седобородый предложил мне попробовать самому — вроде, несложно. Затем старик снял свои кошки, предложил мне выйти через основной вход и, взяв в руки шест, потренироваться на склоне. Сначала моё занятие казалось мне несложным, однако вскоре выдалбливать в замёрзшем снегу углубление стало сложно, я начал выбиваться из сил, и Арнгейр предложил мне сделать небольшой перерыв.
— Не нужно прилагать таких больших усилий, — посоветовал старик. — Отдохни — и попробуй ещё раз.
Мы тренировались до самого ужина. Мои ноги очень устали — кажется, я переусердствовал, когда выдалбливал «ступени» в замёрзшем снегу. После ужина, немного почитав, я отправился спать. Сон настиг меня очень быстро, я уже боялся, что увижу очередной кошмар — однако мне снилась лишь мёртвая заснеженная вершина горы. Вокруг было слишком много света, солнце отражалось от векового снега, даже холодные камни, казалось, светились. Огромная крылатая тень пронеслась надо мной — я поспешил найти укрытие, спрятался за камнями в надежде, что чудовище не увидит меня, однако дракон выглядел дружелюбным. Его чешуя переливалась на солнце, ящер смотрел на меня добрыми глазами.
— Ауриэль?
Дракон молчал. Его клыки обнажились в неком подобии улыбки. Я набрался смелости подойти ближе, однако яркий свет ослепил меня.
Я подскочил. Горная обитель была ещё погружена в сон — радовало, что я не разбудил никого. Выпив немного воды, я снова погрузился в сон. Мне снился Солстхейм, снилась деревня скаалов, куда я возвращался, как к себе домой. В голове мелькнула странная мысль, что это ведь и есть мой дом. Плечо оттягивала тяжёлая жердь, на которой я и ещё несколько охотников несли в деревню добытого на охоте самца нетча. Меня вышла встречать Фрея, мне показалось, она немного располнела, но нет: на ней просто была плотная зимняя одежда…
— Анкарион!
Голос Арнгейра разбудил меня; я недовольно замычал, но всё же открыл глаза и поднялся. Сегодня нам предстоял подъём на вершину Глотки Мира. Я немного волновался: впервые в жизни я пойду не просто на вершину покрытой вечными снегами горы, а на вершину самой высокой горы в Тамриэле. Мы позавтракали кашей с чаем и переоделись в тёплую одежду. Арнгейр посоветовал мне смазать открытые части лица хоркеровым жиром, а кожу под глазами покрыть сажей и подал мне пример. Я последовал его совету: на Солстхейме мы мазались хоркеровым жиром, если приходилось выходить на улицу в лютый мороз. Старик дал мне крепкий посох, мы замотали лица шарфами, надели кошки, перчатки и вышли наружу.
Путь к вершине преграждала метель, имевшая явно не природное происхождение.
— LOK-Vah-KooR!
Крик Арнгейра разогнал бурю, и мы смогли направиться дальше, по узкой тропе. Путь нам указывали каменные туры, однажды нам пришлось пересечь подвесной мост над пропастью — Седобородый заверил, что он крепок, что они следят за его состоянием. С опаской я пересёк его. С каждым шагом, приближавшим к вершине, дышать становилось всё тяжелее, холод неприятно колол кожу лица — даже слой хоркерового жира уже не помогал. Ноги начинали мёрзнуть, пришлось тратить магию на обогрев. Вершины горы мы достигли, когда солнце, кажется, вошло в зенит. Старик разогнал последнюю магическую метель своим Криком. Яркий свет ослепил меня. Глаза слезились, я щурился, рукой защищался от солнца… Любопытно, что на этой высоте оно практически не греет.
Когда глаза немного привыкли, я, наконец, смог разглядеть площадку, куда вывел меня Арнгейр. Это не была самая вершина горы — до неё следовало ещё немного карабкаться по камням, чтобы достичь её. Однако, кажется, именно эту площадку я видел во снах, где присутствовали драконы. Каменная гряда на этой площадке сливалась со Стеной Слов, прямо с неба, казалось, спускался светящийся голубым луч, внутри которого, казалось, искажалось само пространство. А возле Стены мёртвым лежал дракон, которого в одном из моих снов убивал чёрный собрат; на его морде застыло выражение странного умиротворения, тело не было тронуто гнилью или иссушением, как часто бывало с теми, кого находили во льдах; светлую шкуру портили лишь ужасные укушенные раны на шее.
— Арнгейр, я видел его во снах, — признался я. — Я видел того дракона во снах, но живым!
Старик грустно усмехнулся.
— Это был наш учитель, Партурнакс, — ответил Седобородый. — Мудрейший из всех дов, второй сын своего отца — которого вы зовёте Ауриэлем. Он принял смерть от клыков собственного брата, а мы ничем не смогли помочь ему, не защитили…
Арнгейр подошёл к телу гигантского ящера, нежно прижался к нему, словно это был его ближайший друг или родственник; мне слышалось, что старик извиняется за что-то перед драконом, вот-вот заплачет…
Меня же заинтересовал этот странный голубой луч. Хотелось прикоснуться к нему, внимательно изучить — но я сдержал этот глупый порыв. Кто знает, что он из себя представляет, и какие травмы способен мне нанести?
— А что это? — позвал я.
Старик взял себя в руки и откликнулся на мой зов.
— Это место, где в древности разорвалось само время, — взодохнул он. — Партурнакс говорил, что именно отсюда древние Языки — Гормлейт, Хакон и Феллдир — отправили Алдуина в будущее, в наши дни.
Внутри меня зрело негодование, сменившееся затем злобой. Почему герои древности так беспечно поступили? Почему они решили свалить проблемы на своих далёких потомков? И эти люди ещё кичились своей честью и доблестью? Не помню, например, чтобы кимеры отправляли сердце Лорхана путешествовать во времени, да и богиня Альмалексия и Мартин Септим изгоняли Мерунеса Дагона обратно в Мёртвые Земли, где ему и место… Кстати, раз уж эти «герои» не смогли одолеть Алдуина, то почему бы не заперли его в одном из даэдрических Планов?