− Свидетель чего-твоих неблаговидных дел?
− Это тайна, матушка, тайна за семью печатями, я не могу ее выдать… даже тебе.
Инесса встала, быстро оделась и не стала будить Надежду, законную жену Ленина, в обязанности которой входило не только уборка, стирка и бесконечная покупка продуктов, но и приготовление пищи, − она сама стала у плиты. А когда надо было выйти на улицу вынести ведро с помоями, она позвала Парвуса в дом.
− Вы не серчайте на Володю, − сказала она как можно мягче, − он все время нервничает. Его идеи пока никто не одобряет, его выступления чаще встречают хохотом и даже яйцами его закидывают. Но, тем не менее, Володя активно готовится к захвату власти в начале июля месяца. У меня десять миллионов накоплений, я вам их отдам, а вы возвращайтесь в Германию. Я вижу: вы не найдете общего языка с ним. Как всякий гений, он очень сложный, очень трудный человек. Я его терплю из последних сил.
− Ваш Володя, конечно же, уникальный человек. Если бы не моя помощь, его бы сейчас не было…тут. Деньги, которые я выхлопотал у самого Кайзера Германии, дали ему возможность переехать в Россию через всю страну. Но я вижу, он здесь может проиграть: он делает одну ошибку за другой. Это недопустимо.
− Парвус, ты о себе позаботься, − сказал Ленин, неожиданно появившийся на кухне в длинном красном халате с красными глазами и задранной кверху бородкой, подслушав разговор. −Ленин, то есть я, сам знает, как ему поступать и с такими холуями, как ты, ему не о чем говорить.
− Владимир Ильич, ну зачем так горячиться? Я не навязываюсь, я с предложением, кстати, весьма важным для тебя и революции в целом.
− А у меня встречное предложение, голубчик Парвус, − заложив руку за отворот халата и все ближе приближаясь к лицу гостя, и все наглее сверля его глазами-буравчиками, − вещал Ленин. − Сейчас я и Инесса, мой товарищ по партии, переводчик моих гениальных трудов на французский язык, жалуем тебе десять миллионов с процентами, и ты смазываешь пятки салом и катишься колбасой в свою Германию и впредь там остаешься до особого распоряжения. Ты понял, Парвус? Повтори: понял или нет? я жду пять минут. Эти пять минут для тебя больше пяти лет, нет, пятидесяти лет. Ну, говори, падло.
Ленин вдруг взял кухонный нож и приставил к горлу Парвуса.
− Считаю до трех. Ррраз! Д…
− Блат, мат, что тут дэлат гость, − неожиданно вошел Джугашвили, поправляя ремень на шинели.
− Это мой сторож, я ему немного задолжал. Просто забыл рассчитаться вовремя, теперь он требует долг, с процентами, каналья. Я как порядочный человек должен буду согласиться. Инесса, иди, доставай свой кошелек, кажись, ты хотела выручить меня, а то я вчера после конференции, где я двадцать раз выступал, подвергся ограблению. Все, что у меня было, все деньги, принадлежащие партии, у меня похитили. Хорошо, еще жив остался. Инесса, ну чего ты сидишь, как клочка на яйцах? Шевелись, черт возьми. У этого проходимца пистолет во внутреннем кармане.
Инесса тут же исчезла и затерялась в дворцовых комнатах.
− Ти, кто ти есть? ти дэнга привез на революсий?
− Я − Парвус, спонсор революции. Все деньги, что у меня были, я отдал на борьбу за права трудящихся и еще у кайзера Германии для вас выхлопотал, сколько мог. А теперь…я банкрот. У вас мешки с деньгами, помогите спонсору. Выручайте, черт возьми. Этот жид….это дьявол, я обращусь в американское еврейское лобби с настоятельным требованием, чтоб исключили его из списков бессмертных нации, избранной Богом.
— Я не признаю бога, я — сам Бог, — засуетился Ильич.
− Ми тебя повесить, − холодно произнес Джугашвили. − А может отрезат голова, − как ти посоветуешь, Илыч?
— Если бы это было возможно, — сказал Ленин и прослезился. — Но это же Парвус, мойбрат по крови. Это спонсор всемирной революции. Он лжец и подлец, как и я. Мы — два сапога — пара. Если мы его, то и он — нас. Коба, сделай с ним что-нибудь. Город на Волге будет носить твое имя в течение сто тысяч лет.
Коба уже собирался схватить за шиворот бедного Парвуса, но тут вошла Инесса с инкрустированной шкатулкой и произнесла:
− Вот, Парвус, мы тебя выручаем. Здесь десять миллионов марок.
Парвус схватил коробку и спешно направился к выходу. Ленин вскочил, как ужаленный, попытался догнать его, чтоб ударить ногой в седалище спонсора, но не успел.
− Эх, каналья, не успел, − произнес он и расхохотался.
Когда Парвус очутился уже за границей, у него лопнуло терпение открыть шкатулку. Он приказал кучеру остановить четверку лошадей, что мчалась быстрее тогдашнего паровоза, погладил и поцеловал шкатулку четыре раза и только потом открыл торжественно и радостно. На дне шкатулки оказались немного прогнившие, издающие дурной запах деревянные опилки.