− Моя это будэт исползоват.
− И Бронштейн, то есть Троцкий, тебе поможет. Он, вообще, тут собрался всех гусских дураков уничтожить и заселить Россию евреями. Но я пока на это не могу согласиться. Гусские дураки должны стать у нас подопытными кроликами. На них мы будем испытывать все методы революционной борьбы, все формы борьбы с попами, интеллигенцией, крестьянством и непослушным рабочим классом, если такой обнаружится.
− Я не знать Троцкий, кто есть такая Троцкий.
Прохвост; и я не знаю, где он. Меньшевик.
Моя думат, что русский народ − хороший народ, он должен построить коммунизм и жить в этот коммунизм. Это будэт пример для остальных наций. Ти не поддавайся на жид.
Сталин впервые смотрел на своего божка-жида Ленина недобрыми глазами, но Ленин тоже стал сверлить его дьявольским взглядом и Коба дрогнул.
− Ты, Коба, отправляйся в массы, собери все, что можешь и завтра мне доложи. Я жду тебя в восемь утра.
Действительно деятельный Коба обнаружил, что Петроград плохо снабжается продовольствием и товарами первой необходимости, а также нехватку сырья на промышленных предприятиях, нехватку топлива. В связи с этим произошли массовые увольнения рабочих по всему Петрограду.
Массы стали присматриваться к большевистским лозунгам, обещавшим рай на земле. Ленин словно преобразился. Из состояния уныния он быстро превратился в неугомонного борца за счастье всего человечества.
Тут и его правая рука Ганецкий (Фюрстернберг) преподнес ему королевский подарок. Это был план по захвату власти, разработанный германскими спецслужбами при большой поддержке немецких банкиров и выделение огромной суммы денег, предназначенной лично для сотрудника Ленина как сотрудника немецкой разведки.
Немецкий план предусматривал не только денежную помощь в размере пятидесяти миллионов марок, но и, что очень важно, помощь живой силой. Около трехсот тысяч штыков, которые побратаются с революционными отрядами, примут участие в революции. Это могут быть солдаты регулярной армии, это могут быть добровольцы, в основном евреи, это могут быть люди, выпущенные из тюрем.
Ленин обрадовался двум последним сообщениям, но он тут же подумал, что и в русских тюрьмах томятся разного рода преступники и их надо освободить как можно скорее. Их можно вооружить и направить, куда следует.
Кроме того, Ленин давно заметил слабость своего земляка Керенского, его нерешительность, его пустозвонство и нисколько не сомневался, что в первом же бою власть Керенского канет в вечность, а он без труда займет его кресло.
К концу июня Ленину доложили: солдаты частей Петроградского военного гарнизона подкуплены и готовы взять оружие в руки, чтоб свергнуть временное правительство.
− Инесса, ты остаешься в Петрограде, а я беру сестру Марию и мы уезжаем в Финляндию на хутор Нейвола. Это 25 километров отсюда. 29−30 июня военный гарнизон выйдет на улицы с оружием в руках, захватит арсенал, железнодорожные вокзалы, банки, мосты, почту, телеграф, военные штабы и арестует Временное правительство. После этого я вернусь в Петроград как победитель. Ты будешь встречать меня на площади. Кресло правителя России будет завоевано, га…га…га! Бонч-Бруевич встречал своего батьку на даче с распростертыми объятиями.−
— Два-три дня, − сказал Ленин, обнимая еврея Бонч-Бруевича и весело улыбаясь, − и мы снова вернемся в Петроград как победители, как Цезарь, который пришел-увидел-победил. Власть будет в наших руках, я займу царское кресло, а тебя сделаю…, кем же тебя сделать? Короче, подумаем потом.
Интересно то, что большевики во главе с Лениным обвинили правительство в беспорядках на улицах города. Дескать, это правительственные войска затеяли беспорядки, это они грабят магазины и стреляют в воздух. Философия эдакого невинного Иудушки, вынужденного защищаться, это и был главный козырь Ленина.
16
«Уж не потому ли обвиняют меня в «ненависти», что я называю иногда еврея «жидом»? Но, во-первых, я не думал, чтобы это было так обидно, а во-вторых, слово «жид», сколько помню, я упоминал для обозначения известной идеи: «Жид, жидовщина, жидовское царство». Тут обозначалось известное понятие, направление, характеристика века. Можно спорить об этой идее, не соглашаться с нею, но не обижаться словом»…
После неудачного восстания большевиков к Ленину пожаловал Бронштейн, только что вернувшийся из Америки. И Ленин — Бланк и Бронштейн — родные братья по крови, это было видно за километр. Они были знакомы и раньше, но дружбы у них не получилось: Ленин в каждом посетителе, желавшим завязать знакомство для совместной деятельности, видел соперника и давал понять, что никакой связи, никакой совместной деятельности быть не может. Единственный человек, кто терпел капризы и унижения вождю пролетариата — это был Парвус, фактический спонсор переворота. А Бронштейн всегда проявлял гордость, уходил с высоко поднятой головой, не сказав даже до свидания.