И даже сладкое забвение не может скрыть чувства вины.
Музыкант специально приехал в родной дом за прощением. На этот раз, он не повторит ошибок прошлого.
Но Тесея он здесь не нашел.
Тесей бы обнял его, попросил бы сыграть на гитаре и улыбался ярче всех звёзд вместе взятых. Тесей бы простил ему всё и даже больше. Тесей бы назвал его “Уилби”.
Его ждал кто-то другой. Кто-то, кто натянул на себя кожу его младшего брата. У Тесея никогда не было таких глаз. У Тесея никогда не было такой кривой осанки. У Тесея не было такого голоса.
Тесей был его братом.
Эта семейка сведёт его с ума. Это же надо было только додуматься так проебаться по всем фронтам. Он и так отпустил их в свободное плавание, забыл, стёр из жизни, но нет! Именно в момент восстановления, когда все хорошо, надо прийти и все разрушить, растоптать, сжечь, задушить.
“Не мешай”, говорили они. “Ты ужевзрослый” говорили они. “Он же ничего не понимает”, говорили они.
И он все впитывал. Впитывал как губка, молча принимая все без остатка. Больное детское желание внимания требовало хоть капельку взгляда, немного слов и плевать на их мысль.
Стало больнее когда он вырос. Стало ещё больнее быть взрослым десятилеткой. Стало больнее от слов и пустых обещаний. Стало больнее есть горелую яичницу с ожогами от плиты на руках. Стало больнее глушить тишину громкими звуками. Стало больнее получать награды и на этот раз прекрасно осознавать, что они никому не нужны. Даже ему самому.
И сейчас Томми идёт в “к сожалению” полный дом.
В окне горит свет. За столом сидят три силуэта и судя по всему мило беседуют.
Пальцы нащупывают холодный металл ключей в кармане куртки. Неизменный щелчок и вот, он на грязном коричневом коврике. Тряпка пропитывается снегом и задерживает в своих щетинках песок.
-Тесей!
Фил входит во тьму прихожей. Сзади на него льётся кухонный свет но даже в тени он напряжён как нейлоновая струна на акустической гитаре.
-Мы тебя как раз ждали. Заходи на кухню, там уже накрыт стол.
Томми начинает отсчёт до момента, когда все пойдёт не так.
За столом сидят Уилбур и Техноблейд. Один пристыжено смотрит в тарелку, помня сегодняшний инцидент в кафе, а другой рассматривает Томми, так, будто он расчлененная лягушка под микроскопом.
На столе стоит заказанная еда. Суши, роллы и лосось. Несколько коробочек соевого соуса и ярко-зелёные горочки жгучего васаби. Палочки из бамбука запечатаны в тонкую бумажную упаковку.
Наконец, на стулья приземляются отец и сын. Фил нервно предлагает всем взять их приборы, а Томми достаёт телефон. Твиттер звучит гораздо лучше чем общество отравителей.
-Тесей,
Чья-то собака выучила новую команду.
-Тесей.
Девушка сдала экзамен на высший балл.
-Тесей!
Зрачки медленно перемещаются от яркого экрана к трем лицам. Может действительно запихать себе побольше рыбы в глотку?
-Убери пожалуйста телефон.
Ах, Фил, если бы ты только помнил. Ты давно потерял не только право голоса но и уважение. Боюсь, ты опоздал.
Недавно открылся новый книжный. Парень пригласил девушку на свидание. Школьник жалуется на поведение учителей.
-Тесей!
Господи, когда это шоу закончится? Надо попросить вернуть деньги за билеты. Отстой. Ноль из десяти.
-Ты так и будешь пялится в свой телефон, как наркоша на дозу?
Ой, кажется кто-то разозлил Уилбура.
-Уил, не надо.
-Нет, папа, мы пытаемся помочь, а он просто молчит!
Белая прядь так и дразнит вырвать ее. Она так выделяется на фоне шоколадных волос. Выглядит неестественно и убого.
-Мы пытаемся, а ты,
Томми больше не готов это терпеть. Это было отвратным концертом, а номер с клоуном добил всякую надежду на продолжение банкета.
Барабанщик встаёт со своего места и идёт к холодильнику. На нижней полке осталась его банка Колы. Металл остужает ладонь. На кухне гробовая тишина. Кто-нибудь, включите музыку!
Три пары глаз сверлят сгорбленную спину. Воздух похож на болотную грязь и по запаху такой же. А он лягушка. Лягушка, которую вытащили и препарировали. Достали пинцетом кишечник и поджелудочную. Утопили в формалине, а потом достали и пустили по телу электрический ток, дабы посмотреть, как сокращаются его мышцы.
-У меня аллергия на морепродукты.
Томми одевается и выходит из шатра
На улице всегда все становится чуть лучше. Зимой это ощущается ещё сильнее. Мороз отрезвляет почти так же хорошо, как и сигареты. Может, все таки сходить в тот ларек на углу?
Ранбу прикусывает губу. Нет. Он завязал.
Басист делает глубокий вдох. Ледяной воздух скользит в лёгкие и замораживает мягкие ткани. Перед глазами пляшут мушки. Когда все полетело в тартарары?
Вот в один момент они открывают группу, заводят новых друзей,а в другой тревога начинает грызть каждого изнутри. В попытке сохранить рассудок Таббо постоянно что-то делает. Томми же пугает гораздо больше. Стоит чему-нибудь произойти и он впадает в ступор. Как будто заглядывает за саму пустоту и стоит так, пока его не вытащат.
Как же хочется курить.
Нельзя. Таббо расстроится. Он и так в шаге от срыва на чем-нибудь и пока что громоотводом служат заметки в телефоне. Интересно, когда к ним нагрянет Томми?
Из-за угла выходит человек в синей куртке.
Помянешь Солнце, вот и лучик. Или говоря о Дьяволе. Усталая улыбка касается лица за маской.
-Томс. Ко мне?
-Привет, Бу. Да, вот думал как раз зайти, посмотреть, не убил ли когда-нибудь Табс. Ничего, что без предупреждения?
-Всё хорошо. Голоден?
-Не поверишь как. Сегодня со смены во рту маковой росинки не держал. Может, в тот круглосуточный?
-Да, давай. У меня есть купон постоянного покупателя.
-Только это,...
На лице Ранбу отразилость сначала удивление, а потом и недоверие. Это что, какая то шутка? Русый конечно забывчивый, но не настолько. Он ещё прекрасно помнит вечер в больнице. Стерильные стены, одинокую приемную, ложь, что родители Томми уехали из города и неприятный диагноз. Отек Квинке и последующий анафилактический шок.
-Конечно, у тебя же на нее аллергия.
Томми почему-то облегчённо выдыхает.
Следующая песня не заставляет себя долго ждать. Она пропитана ненавистью. От строк существо терзает себя и просит выйти, но его толкают обратно в чулан. Слишком тесный для такого большого секрета.
(Томми)
Он не придет – его разорвали собаки,
Арматурой забили скинхеды, надломился предательский лёд.
Ваш ребенок вырос.
Его руки подготовлены не были к драке,
И он не желал победы, я теперь буду вместо него.
И теперь вы должны смирится со мной
Он плавает в формалине, несовершенство линий,
Движется постепенно.
У меня его лицо его имя, свитер такой же синий,
Никто не заметил подмены.
Он не придет – руки были в змеиной норе,
Голова в осином гнезде, а спина в муравьиной куче.
Буду я – я из более прочного теста,
Я достойн занять это место, я многое делаю лучше.
Он плавает в формалине, двигаясь постепенно,
В мутном белом тумане.
У меня его лицо, его имя, никто не заметил подмены,
Ключи проверяя в кармане.
Я наверное что-то не то играю, я не знаю кто эти люди,
Улыбаюсь немного странно.
Заподозрят что я не он – а другой.
Я не знаю что тогда будет, притворюсь больным или пьяным.
Он плавает в формалине, несовершенство линий,
Движется постепенно.
У меня его лицо его имя, свитер такой же синий,