А что будет дальше? Наиграются в спасителей, а потом сдадут в психушку? Или просто снова оставят один на один с синим маркером и кухонным ножом.
Ты-всего лишь игрушка для самоутверждения. Всего лишь удобный ребёнок для уборки дома. Всего лишь компьютер для вычисления уравнений и заработка золотых кубков и красивых грамот. Ты-не человек. Разочарование.
Ничто.
Томми утягивает под воду собственных мыслей. Тащит на самое дно, и даже свет не проникает под темную толщу. А конца все не видать. И ухватиться не за что.
Он чувствует, как откидывается горячее одеяло и как воздух холодными волнами катится по телу. Как его обнимают и что-то бормочут. Может, заверения о том, что все будет хорошо, а может, и просто утешения.
Но одна фраза вытягивает Томми из-под воды.
-Тебе разрешено злится.
И платина мыслей трескается.
И как это мог допустить Фил? Этот старый пень. Мудак и просто ужасный отец. Он должен был поддерживать Томми после смерти Кристин. Он должен был хлопать его по плечу и говорить, как гордиться им. Он должен был быть на каждом ёбаном вручении наград. Этот пиздабол должен был выполнять обещания поиграть после работы.
А Уилбур? Сука, решившая, что все грехи человечества можно свалить на его детские плечи. Тварь, что ни разу не впустила Томми в комнату, после очередного кошмара, а мальчишка продолжал колотить крошечными кулачками по двери, ведь знал, что сейчас из темноты коридора выйдет монстр, но сейчас, Томми понимает, что монстр был не в темноте, а по ту сторону двери.
И Техно, который попросту стоял в стороне. Видел всё, что творят другие, но предпочитал не вмешиваться, дабы не потерять статус папиного любимчика.
-Тебе можно жалеть себя.
Как же он мог такое допустить? Он-всего лишь ребёнок. Он должен играть в приставку, а не драить дом, пока отец в недельной командировке. Он должен дурачиться с друзьями, а не думать, сможет ли он сегодня поесть. Он должен был праздновать четырнадцать лет, а не сидеть с ножом у кожи. Его подарком должна была быть новая игра или красивая фигурка, а не удушающая тишина пустого дома.
Он должен был мечтать о счастье, а не о смерти.
Он всего лишь ребёнок.
И Томми заревел. Заревел как и подобает маленькому мальчику. С яркими красными пятнами на лице и прерывистыми вздохами. Ревел по несправедливости и бессилию. Ревел по лишеному детству и самому себе. Ревел, а слёзы все не кончались. Как только заканчивалось одно грустное воспоминание, находилось другое. И каждое из них пряталось раньше, будто не желало выходить из потемок разума. Но всё вскрылось, стоило лишь увидеть то, что Томми отчаянно не желал признавать.
У Тесея была дерьмовая семья.
Тесей не был разочарованием.
И Томми это признал.
И заревел лишь сильнее, как будто в два голоса.
И Сэм был рядом.
И Туббо с Ранбу тоже обвились руками вокруг трясущегося Томми.
И в сердце, полное глубокой печали и ненависти, а ныне пустое, скользнул лучик тепла.
И уже кажется, что не так все плохо.
-Томми, ты сегодня ел? -Сэм садится на кровать.
-Ага
-А что ты ел?
Блять.
-Кашу?
-Ты ненавидишь кашу и не съешь ее даже под пытками.
Прошло всего несколько дней после того “случая”. Томми тяжело давалось снова есть, ходить в душ и жить в целом. Он не думал, что забота о себе вдруг может стать непреодолимой задачей. Когда он делал это раньше, то просто принимал как повседневную рутину.
-Хочешь я тебя накормлю?
А вот забота со стороны окружающих была ошеломляющей. Унизительно, но в какой-то мере даже приятно.
-Хорошо.
Есть тяжёлую пищу было также сложно. Томми не мог смотреть на картофель, мясо и сладости, и не вспоминать “случай шесть дней назад”. Что было полезно, так это то, что и Ранбу теперь было сложно смотреть на сигареты. Маленькая победа.
А пока что, Сэм кормил его яблочными дольками и делился последними новостями.
Прошло несколько недель. Наступил последние месяц лета, а с ним спала давящая жара.
Из дома куда-то пропали все острые предметы, холодильник был наполнен фруктами, которые Томми не покупал, а когда он слишком долго сидел в ванной, то в дверь обеспокоенно стучали.
Томми понимал, что ему не доверяют, но винить их не мог. Но внимание, в котором он купался не могло не впитываться в поры. Томми был как губка в пустыне, когда в ней полил дождь. Он стремился ко всему, засовывая свою гордость куда подальше. Любое прикосновение, похвала или просто взгляд. Ничего не скрывалось от ненасытного парня.
И, пожалуй, вершиной этого стало одно утро на небольшой кухне.
Туббо и Ранбу тоже были здесь. Они в целом не отлипали от Томми.
Ранбу и Туббо весело переглядываются. Томми неверяще смотрит на отца учителя.
-Говорят, там будут выступать ” feral boys”.
И тогда Томми понимает, что пропустить такое он просто не имеет права.
Ярмарка в честь конца лета и начала осени пахнет как пирог с яблоками и свежей землёй. Выглядит она как ожившая славянская сказка и мечта фермера. А на вкус она как тепло и корица.
Всю площадь занимают шатры и ларьки. Куча бочек с водой и яблоками, стенды с дротиками “Дарц” и шариками и прилавки с выпечкой из слоёного теста, вокруг которых держится стойкий запах тыквы и ванили. Вязаные свитера, шапки и носки, веселящиеся дети и их родители, и тут, Томми понимает, что не чувствует себя самостоятельным крутым взрослым. Он просто чувствует, что ему четырнадцать и как маленький ребенок бежит рассматривать фарфоровые фигурки с горящими глазами.
Сэм приносит им какао, водит кругами, пока Таббо не говорит ему, что взрослый держит карту вверх ногами. Ранбу вертится у лавочек с гавайским рубашками, невесть что забывшими здесь и торгуется за яблоки в карамели. Таббо сидит за столиком и играет в шахматы на пакет конфет с каким-то стариком и с лёгкостью получает заветные сладости. А потом они подходят к Томми.
Томми недолго таращиться на него, а после медленно раскрывает бумагу.
В нём оказывается худи. Белое, с красными рукавами. Оно точь в точь как теннисная футболка Томми, которую он уже не осмелится надеть.
-Ребята..Вы настоящие короли!
И так проходит целый день. В веселье и запахе осени, пока солнце не опускается, а на сцене не объявляют выступающих.
Выходят клоуны, жонглеры, фокусники ,и наконец, музыканты.
Они оделись в тёплые цвета и даже Дрим сменил лаймовый на болотный. Белая круглая маска закрывала верхнюю половину лица, оставляя рот открытым.
Что было удивительным, так это то, что вышел солист не с электронной, а с акустической гитарой. Клавишник взял с собой губную гармошку, а басист нёс в руках маракасы.
Дрим садится на высокий стул и начинает перебирать струны.
(Дрим)
Я снова маленький, солнце яркое, мама опять сильнее всех в мире
Я снова боюсь собак и оставаться один в квартире
А деревья такие большие, незнакомые плохие слова
“Поиграем в прятки?” Мне как раньше по пояс трава
Первые строчки сразу приковали Томми ко сцене.
Это я не достаю до пола ногами
Или пол до моих ног не достаёт?
Те, кого я считал врагами
Просто делают мёд, просто делают мёд