Меня эта история заинтересовала, но на дальнейшие расспросы мистер Мартин не поддался, а расспрашивать старых пьянчуг в городе было бесполезно, поэтому дом Элуорка мне пришлось искать самому. Как выяснилось, Блекстоунхилл находился совсем недалеко от дома мистера Мартина, на берегу озера, за холмами, которые были видны из окна моей комнаты, если посмотреть налево. Поэтому, выбрав погожий денёк, когда лучи солнца пробивались сквозь серые облака, я уложил в свою сумку блокнот, пару сандвичей и термос с горячим кофе: поскольку мой путь пролегал через живописные холмы на берегу Лох-Несса, я подумывал немного побродить по ним и перекусить. Волны тёмных и загадочных вод озера, столь древних и холодных, бились о каменистый берег, и я, зачарованный их видом, не спеша ступал по сырой земле холмов и редеющей зелёной траве, влажной от росы. И вот, взойдя на очередной холм, я увидел у его подножия большой дом Блекстоунхилл; гротескный, словно древний монолит, он полностью оправдывал своё название. Сзади к этой серой громаде подступала чёрная лощина, спереди же редели лишь небольшие заросли кустарника, здесь я и намеревался спуститься, обойдя холм сбоку. Подходя к дому, я подметил, что грунтовка, шедшая к главной дороге в город, давно заросла, зато хорошо была видна тропа, вёдшая к обрывистому берегу и заканчивавшаяся почти у самой воды. Я взошёл на крыльцо и постучал потускневшим латунным молоточком в дверь, но изнутри не донеслось ни шагов, ни голоса хозяина — вообще ни единого звука. Вслушиваясь в тишину, я постучал ещё раз, и, окинув взглядом фасад дома, задержал его на каменном фундаменте, где что-то чёрное, весьма мерзкого вида, юркнуло в расщелину в кладке, отчего мне сразу же вспомнились огромные жуки, о которых рассказывал мистер Мартин.
Когда состояние странного оцепенения, наконец, прошло, и уже было решив, что мой визит так и останется без ответа, я повернулся к двери, то совершенно неожиданно оказался лицом к лицу с хозяином дома. В тёмном дверном проёме стоял лысоватый мужчина лет сорока в вязаном жакете, его бледное, не по годам обрюзгшее и покрытое пятнами лицо, с крючковатым носом и мешками под пронзительными, хотя и находившимися в каком-то наркотическом отупении, глазами, было обращено ко мне. Вслед за ним из раскрытой двери тянуло сыростью, а шум прибоя эхом раздавался в тёмных недрах дома. Собравшись с мыслями, я поздоровался, но человек, не подавая виду, ровным голосом спросил, что мне нужно. Я представился фольклористом-любителем, снимающим комнату в доме по соседству с Блекстоунхилл и интересующимся преданиями о Лох-Нессе. Взгляд, как мне показалось, ни разу не мигнувших глаз пронизал меня насквозь, и всё тем же невозмутимым голосом мужчина произнёс:
— Сэр, не думаете ли вы, что я позволю нарушить свой покой привравшему писаке из американской газетёнки, услышавшему истории не просыхающей деревенщины?
Мои мысли были как на ладони для него. Я прочистил горло, и хотел было возразить, но хозяин дома остановил меня жестом и захлопнул дверь, оставив стоять перед ней полностью обескураженным. Если это и был Элуорк, рассуждал я, то в нём действительно присутствовало что-то дьявольское, не от мира сего. Мне не оставалось ничего другого, как уйти прочь, и хотя настроение для намеченной прогулки по побережью Лох-Несса было безвозвратно испорчено, я и не думал сдаваться. Напротив, я решил вернуться в Блекстоунхилл под покровом ночи и проследить за Элуорком, однако эта хитрость впоследствии мне дорого обошлась.
Пока мистер Мартин с супругой и мои соседи мирно отходили ко сну, я незаметно выскользнул на улицу. Ночная дорога до поместья оказалась гораздо трудней, чем днём, моё положение к тому же усугубляли затянувшие всё небо тучи, так что путь предстояло проделать при слабом свете электрического фонаря. Через четверть часа, выключив фонарь, я осторожно обогнул холм, спускавшийся к Блекстоунхилл, и мелкими перебежками по кустам, стоившими мне двух падений и порванной штанины брюк, подобрался к лощине возле самого дома, где спрятался в зарослях под окнами первого этажа, в которых горел свет. Разумеется, я не надеялся увидеть что-то особенное, и, тем не менее, осторожно заглянул внутрь. Моему взору открылась просторная гостиная, освещённая отблесками огня в камине, вдоль её стен высились стеллажи с книгами, перемежавшиеся деревянными панелями с висевшими на них картинами. Помимо бесчисленного количества древних фолиантов на полках, то там, то здесь красовались уродливые статуэтки, принадлежавшие неизвестным культурам и их культам, я не берусь даже описывать их. В дальнем конце гостиной располагались секретер и кушетка, а посередине, напротив камина, кресло и столик. Это был не обычный чайный столик, а искусная работа неизвестного мастера, выполненная из дерева тёмных пород. Столешница, покрытая лаком, была украшена загадочным геометрическим узором с волнистым обрамлением, четыре изогнутых ножки представляли собой искусно вырезанных мифических сирен, чей стройный антропоморфный стан переходил в мерзкий рыбий хвост, а тонкие руки, что поддерживали столешницу, оканчивались хищными лапами с когтями и перепонками. Локоны их волос, вырезанных с невероятной тщательностью, ниспадали на плечи и прикрывали манящие контуры груди. Но вот лица, окружённые уже не локонами, а извивающимися змеями, не несли в себе никакой завораживающей красоты. Наоборот, черты обитателей океанских глубин вызывали отвращение: выпученные глаза, приплюснутые носы, раскрытые в мерзком оскале змеиные зевы с рядами длинных ядовитых клыков и высунутыми раздвоенными языками. Жуткие фигуры имели что-то общее с жуткими статуэтками на полках.